— Дрон Петрович, очнитесь! Как вы, однако, плохо переносите азалептин.

— Что? — открыл глаза полковник и помотал головой, приходя в себя и оглядывая собственное тело. Тело было одетым, и беспорядка, свидетельствующего о недавнем чудовищном распутстве, вовсе не наблюдалось. Кирпичный глянул на Ию Карловну.

Та выглядела совершенно безукоризненно и официально, и халат ее был застегнут на все пуговицы. «Черт-те что, — подумал Кирпичный. — Было это или не было?»

— Вы находитесь во власти галлюцинаций, — ласково-убедительным тоном сказала ему Ия Карловна. — Галлюцинации же есть порождение ваших подсознательных желаний, фобий, комплексов… И все это — из-за неумеренного потребления алкоголя. Ну да ничего. Я вас вылечу. Лишь бы на это было ваше желание.

— А как же мертвецы? Загрызенные крысами?

— Ох, как трудно с вами, Дрон Петрович! Нет никаких мертвецов, все это ваши гал-лю-ци-нации. Понятно?!

— Понятно. А… то, что мы сейчас с вами…

— Что?

— Ну, это…

— Не понимаю. О чем вы?!

— Ну как, вы и я, на столе… Это…

— Да вы что, смеетесь?

— Нет, — зло сказал полковник Кирпичный. — Опять, видать, галлюцинирую. Ладно. Спасибо вам, доктор, за лечение, а только надо мне приступать к моим прямым обязанностям.

— Как?! А терапия? Душ Шарко?!

— Подождет душ, никуда не денется.

С этими словами полковник Кирпичный решительно вышел из больничного блока, ощущая на душе гадкую пустоту. Будто кто-то обманул его, как лоха непутевого, а он этого даже не заметил…

И вдруг полковника осенило.

— Стой! — сказал он сам себе. — Мертвецов нет, значит, вчерашних? А кого ж тогда я нафотографировал и карточки запрятал в сейф?! Вот оно, хе-хе, доказательство! Врешь, врачиха, хоть и трахаешься ты хорошо! Нету у меня галлюцинаций!

И полковник Кирпичный рысью побежал к себе в кабинет, чтобы подтвердить эти свои торжествующие мысли. И осеннее солнце, переваливая за полдень, подбадривающе посветило ему в спину, дескать, давай, дерзай, мужик, борись за правду, и никаких гвоздей!

Нетерпеливыми руками отпер полковник дверь своего кабинета и быстро захлопнул ее за собой, словно боясь, что непонятный врачихин delirium tremens, вроде хищного зверя из видеофильмов ужасов, настигнет его и вцепится в спину.

Тут только и перевел дух Дрон Петрович, оглядывая стены родного кабинета. Все тут было близкое и знакомое, до последнего плевка в плевательнице и мухи, случайно прибитой на старой побелке стены. И сейф тоже был успокоительно заперт и опечатан при помощи кусочка неровной, пожелтевшей от клея бумажки. Ключи от сейфа предусмотрительный полковник, не знающий иногда, где застанет его пьянка, всегда прятал в тайном месте — на гвоздике за портретом товарища Дзержинского, как бы доверяя железному чекисту свои самые секретные материалы.

Железный Феликс и на сей раз не подвел — ключики были на месте.

— Сейчас, сейчас, — торопливо звякнул замком Кирпичный, отпирая сейф. — Посмотрим, у кого галлюцинации и тременсы! Фото — это документ! А документ врать не может!

И с этим твердым убеждением полковник вытащил на свет божий плотную пачечку полароидных карточек. Тех самых, на которые потрудился отснять загрызенные крысами трупы.

Посмотрел на карточки…

…и сел в кресло, нехорошо посерев лицом.

Но ведь фотографии — это документ, не так ли?

Трясущимися руками перебирал полковник глянцевые картоночки и беззвучно матерился. Потому что изображены на фото были вовсе не покойники, нет! Каждая карточка беспристрастно фиксировала голого полковника Кирпичного в компании то одной, то другой, а то и нескольких сразу нагих же и бесстыже нахальных девиц. Ни одной «Энциклопедии экзотического секса» не снилось то, что вытворяли с полковником на фотографиях девицы, да и сам полковник, выпучив глаза, не мог поверить, что вообще способен на такую сексуальную изощренность! Но окончательно сломила дух полковника карточка, где он стоял в чем мать родила, а примостившаяся рядышком грудастая девица с кокетливой усмешечкой натягивала на срамное место Дрона Петровича носочек в сине-красную полоску…

— Сволочи! — всхлипнув, принялся рвать в клочья паскудные фотки полковник. — Где трупы?! Трупы где?! Неужто и впрямь у меня белая горячка!!!

Он швырнул клочки осрамивших его фотокарточек в большую плевательницу и поджег их зажигалкой. Скрученные бумажки как-то быстро и радостно вспыхнули, и вдруг пламя выметнулось из плевательницы аж до потолка, заставив полковника Кирпичного отшатнуться. Дрон Петрович, показалось ему, ослеп на мгновение. Когда же слезящиеся его глаза вновь обрели способность видеть, полковник с ужасом кинулся к дверям: в его кабинете бушевал самый настоящий пожар! Но даже не пламя так напугало несгибаемого полковника. В пламени этом с каким-то торжествующим визгом носились крысы, но не обычные, а цветом напоминавшие раскаленные угли, с глазами, горящими, словно огоньки электросварки.

Полковник бросился бежать, чувствуя, что собственное сумасшествие заботливо дышит ему в затылок.

«Галлюцинации. Это все только галлюцинации».

Он выбежал на плац, жадно вдыхая острый воздух осенних заморозков. Но в воздухе не было свежести, трезвящей болезную голову. Воздух пах гарью и мертвечиной. Смертью пах воздух, такое вот сравнение пришло в голову полковника, хотя, конечно, сроду он не читал стихов Бориса Пастернака, да и вообще никаких стихов, кроме частушек, не признавал.