Шрифт:
— Завтра в Одессе выпадет снег, — убежденно заявил муж. — Ты лет пять не просила меня стихи читать!
(А у меня было время их слушать?! Когда трое детей скачут вокруг! Я даже с радио ушла и привыкла к роли домохозяйки — матери семейства. Но об этом лучше не надо.)
Я ласковой кошечкой прижимаюсь к супругу, и он сдается. Хотя в глубине души (я-то знаю) он донельзя счастлив тем, что я попросила его читать стихи. Поэты — они все такие.
Приходит время кораблей, Когда приходит нужный ветер. Прости меня. Переболей. И отпусти ко всем на свете. Возвышенно-простой чертеж И дух певучих стройных сосен — Вот где рождаешься, растешь И первую встречаешь проседь. И для тебя звучит, как встарь, Простой мотив разлук и странствий, Где солнца золотой янтарь Расплёснут в голубом пространстве. И ты увидишь это сам, Свой домик карточный разрушив. Да осеняют паруса Твою измученную душу! Ничто не держит на земле, Никто не плачет об ушедших… Приходит время кораблей, И волны тихо сказки шепчут.…Мы гуляли всю ночь и в гостиницу вернулись с рассветными лучами, встретив удивленно-недовольный взгляд администратора: вот, мол, шляются тут некоторые…
В номере я незамедлительно улеглась на диван, потребовала от супруга бокал дайкири со льдом и в результате получила стакан водопроводной неочищенной. В отместку я навела невидимость на его бритвенные принадлежности: пусть поищет-помается! [2]
Словом, день начинался весело. И я уже планировала, как пойду на Привоз покупать сувениры (муж посоветовал купить коренного одессита, поскольку ценнее этого сувенира в Одессе может быть разве что Потемкинская лестница, но ее не увезешь), но…
2
Вообще-то я не очень мстительна. Но иногда я просто стараюсь напомнить окружающим, кем являюсь на самом деле. А окружающие считают это проявлением мстительности моей ведьмовской натуры. — В. Белинская.
Но в дверь номера неделикатно постучали.
— Кто там? — томно протянула я, нежась на продавленном диване.
— Телеграмма!
Я подскочила. Всю мою истому как рукой сняло. Кто это может посылать нам сюда телеграммы? И зачем?
Горничная, держа белый клочок бумаги, смотрела на меня непроницаемым взором. Глянула в бумажку:
— Белянина?
— Белинская! — поправила я, кипя от нетерпения. — Давайте телеграмму!
Я развернула бланк, прочитала и сползла по стене на пол возле двери.
— Что?! — страшным голосом закричал муж, склоняясь надо мной.
Я протянула ему телеграмму.
«Мама папа приезжайте срочно Маша сошла ума попала лапы вампира. Дарья»
Авдей помог мне подняться и прийти в себя.
Через двадцать минут мы со всеми вещами уже были на вокзале.
А одесских сувениров я так и не купила…
…Он был прав, когда сказал, что им еще предстоит встретиться. И произошла эта встреча гораздо раньше, чем рассчитывала Маша.
Когда она после памятной ночи явилась пред очи издергавшейся от волнения сестры, та, увидев Машины синяки и изодранную одежду, кинулась к телефону — вызывать милицию и анонимную службу спасения женщин, пострадавших от сексуального насилия.
— Не звони никуда. Пожалуйста. — Марья попросила сестру таким голосом, что та не посмела противоречить.
Марья сбросила одежду в мусорное ведро (еще раз надеть это?! Увольте!) и нагишом протопала в ванную. Там, глядя на себя в большое зеркало, она оценила количество синяков и ссадин и пожалела, что не знает, где мама прячет свои колдовские снадобья для лечения ран. Она устроилась в ванной, взбив такую пену, что от аромата щипало в глазах. Ей хотелось зажмуриться и забыть напрочь неприятное происшествие, но, как она ни старалась, перед ней назойливо мельтешил этот странный вампир по имени Роман, а в ушах стоял звон от падения обледенелых человеческих тел.
Тут еще явилась Дарья в ночной сорочке с дурацкими вышитыми фиалочками, уселась на стиральную машину и принялась жалостливо смотреть на окутанную мыльной пеной сестру.
— Даш, валила бы ты спать, — для порядка посоветовала Марья, но на самом деле ей хотелось все рассказать. Потому что сестра, хоть и надоедала Марье все эти пятнадцать лет, все-таки заслуживала доверия. И могла дать дельный совет (конечно, если Марья предполагала к нему прислушаться).
— Короче, — подняла Марья из пены свои исцарапанные руки, — дело было так…
Дарья слушала, ахала и ужасалась. В обустроенный ею мирок классической философии мужчины просто не допускались. Пережив в тринадцать лет трагедию неразделенной любви к учителю рисования, Дарья вознамерилась отринуть все чувственное и идти по пути сурового интеллектуального аскетизма. А тут — такое происшествие с сестрой! Дарье хотелось крикнуть: «Я же тебя предупреждала, дурочка!» — но она благоразумно решила не нервировать сестру подобными репликами.
— …А потом, — рассказывала Марья, — появился тот. С которым я танцевала. Ой, Дашка, это был какой-то ужас!
— Почему ужас?
— Потому что он вампир. И он меня спас.
Дарья хлопнула ротиком, как вытащенный на берег карасик:
— Как вампир? Их же не бывает!
Машка цинично хмыкнула:
— Как же, не бывает… Вон мамкина приятельница, Луиза Борджиа из Музея Востока…
— Разве она вампир? — растерянно спросила Дарья.
— А разве ты не знала? Ей четыреста тридцать лет! Может, ты и про то, что наша мать ведьма, ничего не знаешь?!
Дарья помрачнела. Это для нее было больной темой.