— Наверное, ему экономка понадобилась. Не может же он вечно возиться с чужим младенцем! — просюсюкала первая из девиц.

— Ну и дура же ты, моя милая! — фыркнула обладательница визгливого голоса. — Я в свое время всласть посудачила с приходящей домработницей Корал. Она тогда уже жила с Ником Фоссеттом. Домработница застукала Корал и Энтони голышом в ванной — вот ее и уволили.

Нет! Нет! Сердце Мей неистово забилось в груди. Злые слезы слепили глаза, и крохотные пуговки никак не попадали в петельки.

— Так это — ребенок Энтони! — задохнулась от удивления первая из сплетниц.

— Боже милосердный, наконец-то до тебя дошло! — воскликнула вторая.

Мей была не в силах двинуться с места. Она заткнула уши, но громкий, пронзительный голос разоблачительницы сделал бы честь командующему парадом на военном плацу.

— А ты как думаешь? Кто скорее заделает женщине ребенка — больной, хилый старикан или молодой здоровяк? Ты же знаешь, Корал просто обожала этого парня. Такие, как она, все гребут под себя. Ей вынь, да положь и деньги, и дом, и богатого любовничка, связанного с нею крепче крепкого, раз она родила ему младенца.

— Ну что ж, она получила, что хотела, — вздохнула первая, на мгновение расчувствовавшись.

— Да только на пользу ей это не пошло! — взвизгнула вторая.

Затем сплетницы умолкли. А Мей так и стояла, не шевелясь. К щекам прихлынула кровь, в ушах оглушительно звенело. Неожиданно к горлу подступила тошнота. Только громадным усилием воли Мей удалось унять позывы к рвоте.

Перед внутренним взором возник образ Корал — прелестное лицо, обольстительная фигура. Какой мужчина сумел бы устоять перед ее чарами? Итак, Энтони спал с Корал, с женщиной, которую любил и, возможно, любит до сих пор.

Мей вспомнила, что за тост провозгласил Энтони в день, когда сделал ей предложение. «За самую любимую из женщин». Наверное, поднимал бокал в память Корал…

Она отчаянно пыталась вспомнить хоть один-единственный случай, когда Энтони сказал бы: «Я люблю тебя, Мей». И не могла.

Ее подло использовали, причем не единожды. Ради секса, ради комфорта, ради того чтобы обеспечить себе опекунство над Ребеккой. Бекки, ненаглядная, обожаемая Бекки, — плод интрижки с отцовской невестой!

Внезапно ей отчаянно захотелось посмотреть в лицо Энтони, словно Мей надеялась прочесть в нем правду и ничего кроме правды. Глаза ее потускнели от боли, но она собрала сумку с детскими вещами, торопливо подкрасила губы, ущипнула себя за щеки, чтобы те порозовели, и с ребенком на руках вышла в общую комнату.

Две пары горящих от любопытства глаз тут же уставились на нее. В полнейшей тишине Мей посмотрела в зеркало, зачем-то поправила прическу. Затем молча оглядела сплетниц, улыбаясь насмешливо и невозмутимо, и почувствовала, что одержала маленькую победу, когда те поспешно отвернулись. Она с достоинством вышла из дамской комнаты, разом окунувшись в шумную атмосферу переполненного ресторана.

Отводя глаза в сторону, она осторожно передала Энтони маленькую Ребекку.

— Вот тебе твое сокровище, живое и невредимое, — сказала Мей, умело скрывая боль.

Энтони рассмеялся и изобразил, что проверяет, на месте ли ручки и ножки. Бекки радостно агукала, пускала пузыри и улыбалась беззубой улыбкой. У Мей перехватило дыхание. Кто бы при взгляде на этих двоих усомнился, что Энтони без ума от малышки!

Потому что Ребекка его дочь. Его и Корал.

Пытаясь унять дрожь, Мей сделала вид, что поправляет салфетку, затем принялась с ожесточением мешать кофе.

— Ты заслужила приз, — протянул Энтони, улыбаясь ей своей неотразимой улыбкой.

Да ну? — подумала Мей. Медаль за непроходимую глупость?

— Еще как заслужила, — пробормотала она, принимаясь за пирожное. На вкус оно оказалось не лучше ваты.

— Не пройтись ли нам по магазинам? — предложил Энтони. — Скупим город подчистую!

Сердце Мей сжималось от ужаса, в легких не хватало воздуха, пульс участился. О Боже, ей этого не выдержать! Как она доверяла любимому, как восхищалась им! А он, чтобы скрыть собственное предательство, одурачил всех! Людей за соседними столиками, что с интересом смотрят на ее кольцо, ее саму и главное — ее отца! Как может этот тип жить в ладу с самим собою, зная, что натворил?

— Ловлю тебя на слове, — проговорила Мей, изумляясь собственной выдержке. — Ты сам удивишься, с какой транжиркой связался!

Свинья, думала она меж тем. Мерзавец! Негодяй! Низкий лжец!

Краем глаза Мей заметила, как в зал вошли знакомые сплетницы, и, повинуясь внезапному порыву, помахала им рукой. Энтони обернулся — и оцепенел. Глаза его сузились, пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Совесть никак проснулась, решила Мей.

— Ты знаешь этих женщин? — резко осведомился он.