Цена росла стремительно. Нэнси вдруг обнаружила, что крепко вцепилась в руку Грега. Ее трясло.

— Что мне делать? — прошептала она.

— Решение за тобой, — невозмутимо ответил Грег.

Стиснув зубы, Нэнси подняла карточку.

— Сорок восемь! — объявил аукционист.

Блондинка вновь окинула Нэнси ледяным взглядом и вскинула руку с карточкой.

— Сорок девять. Сорок девять тысяч долларов!

Нэнси больно впилась ногтями в руку Грега и взглянула на него. Однако он никак не реагировал.

Очень медленно она подняла карточку, которая вдруг будто стала тяжелой как кирпич.

— Пятьдесят тысяч! — сказал аукционист.

По залу прокатился негромкий шелест аплодисментов. Блондинка и ее спутник повернулись к Нэнси. Бледное лицо мужчины покрывала испарина. Он достал из кармана носовой платок и промокнул лоб.

В следующую минуту блондинка подняла карточку.

— Пятьдесят одна тысяча, — объявил аукционист. — Пятьдесят две — в конце зала. Пятьдесят три. Пятьдесят четыре.

Нэнси просто не знала, что делать. Цена выросла едва ли не втрое против заявленной сначала.

Не слишком ли много я на себя беру? — мелькнуло в голове Нэнси.

Она вновь взглянула на картину, и она показалась ей еще прекраснее, чем прежде. Подобное полотно вполне можно было бы поместить в музей, А вилле оно придаст особый шарм. И сколько бы этот пейзаж ни стоил, больше подобной возможности может никогда не представиться.

Нэнси вскинула карточку.

— Благодарю, мэм. Пятьдесят пять тысяч. Еще есть предложения?

Блондинка подняла руку с таким видом, будто только что съела лимон без сахара.

— Пятьдесят шесть. Пятьдесят семь — в конце зала. Пятьдесят восемь — справа. Пятьдесят девять — в конце зала.

Воздух в зале словно потрескивал от скопившегося электричества. Сумма получалась немалая. Однако — странное дело! — по мере ее роста картина как будто становилась все притягательнее.

Неожиданно Нэнси успокоилась. Ее охватила необъяснимая уверенность, что все кончится хорошо. И что восхитительное полотно стоит каждого вложенного в него цента.

Она вновь посмотрела на Грега. Тот лишь улыбнулся.

— Ты хозяйка.

Нэнси подняла карточку.

— Шестьдесят тысяч — леди слева! — крикнул аукционист, перекрывая снова пронесшиеся по залу аплодисменты. — Еще будут предложения?

Блондинка взметнула карточку в воздух.

— Шестьдесят одна тысяча — справа. — Аукционист многозначительно посмотрел на Нэнси. — Против вас, мадам.

У Нэнси так дрожали руки, что она просто кивнула.

— Благодарю, мадам. Итак, шестьдесят две тысячи — слева от меня. Кто больше?

На сей раз блондинка не шелохнулась. Ее плечи заметно поникли.

Нэнси не удержалась и взглянула через плечо на японца. Тот улыбнулся ей и покачал головой, показывая, что прекращает торг.

В зале повисла абсолютная тишина. Аукционист громко стукнул молотком.

— Продано!

Сразу все заговорили, кто-то зааплодировал. Нэнси без сил откинулась на спинку стула и склонила голову на плечо Грега.

— Умоляю, скажи, что прощаешь меня!

— Глупышка, я горжусь тобой, — тихо ответил Грег. — И я люблю тебя. Ты молодец!

— Ох, Грег…

Он крепко обнял Нэнси за плечи.

— Сколько предметов осталось в твоем списке?

— Немного. А что?

— Просто я хочу поскорее увезти тебя домой и лечь с тобой в постель, — усмехнулся он.

Грег всегда был очень нежен во время и после любви, много говорил о том, как она красива, и о своих чувствах к ней. Но в ту ночь он был непривычно молчалив.

Наконец он заговорил:

— Пора бы тебе выполнить свое второе обещание, дорогая.

— Какое? — сонно спросила Нэнси.

— Насчет посещения врача.

Она недовольно застонала.

— Но я здорова! Мне не нужны никакие врачи!

— Ты должна показываться доктору хотя бы раз в несколько месяцев. — Грег погладил ее по голове. — Ясно, что это не очень приятно, но не нужно, подобно страусу, прятать голову в песок.

— Я и не прячу.

Грег улыбнулся.

— Ты идеальна, дорогая. Почти. Единственный твой изъян в том, что ты склонна удирать от неприятных или сложных решений. Давай съездим в больницу на этой неделе, идет?