Если бы Сталин, как пишет Виктор Суворов на с. 301 «Ледокола» (а Игорь Бунич в уже цитированных книгах), действительно верил в то, что Вермахт «искренне» готовится к высадке в Британии и что, соответственно, на французском побережье собралась немалая армия вторжения, то после известий о полёте Гесса он должен был бы радикально ускорить советские военные приготовленияи ударить не только до окончания развёртывания немцев на востоке (как предлагали майские «Соображения по плану стратегического развёртывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и её союзниками» советского Генштаба), но и до того, как после заключения мира с англичанами остававшиеся на западе соединения Гитлера были бы тоже переброшены на советско-германскую границу. Самое же интересное заключается в том, что, судя по всему, подобное ускорение военных приготовлений таки произошло: именно на середину маяприходится целый «букет» соответствующих решений советского руководства. Так, 13 маяначалась переброска на запад армий второго стратегического эшелона. Не позже 15 маяСталину были предъявлены и утверждены им (судя по выполнению всех рекомендованных мероприятий) знаменитые «Соображения...» Генштаба Красной Армии.

В упомянутых «Соображениях...» немецкие приготовления к высадке на Британские острова не упоминаются ни одним словом: следовательно, в этот момент они даже не рассматривались в качестве стратегического фактора.Мало того, Генштаб доложил (явно преувеличив при этом размер восточной группировки Вермахта) о 180германских дивизиях (из них 34танковые и моторизованные), сосредотачиваемых против СССР, в то время как в Западной Европе (в Дании, Бельгии, Голландии и Франции) находились лишь 45( 3танковые и моторизованные) немецких соединений. Как в такой ситуации Сталин мог по-прежнему верить в то, что Гитлер всерьёз собирается высаживать войска на Британских островах?..Справедливости ради отметим, что, когда Суворов писал «Ледокол», «Соображения...» ещё пылились в советских архивах. Почему в это верил Игорь Бунич, уже знакомый с этим сенсационным документом, я искренне не понимаю.

Существует, впрочем, и другой аргумент Суворова – знаменитый рассказ о ценах на баранину и бараньи шкуры в Европе («Ледокол», с. 314). Мол, ГРУ отслеживало биржевую динамику на эти продукты (в случае массового забоя баранов для пошива тёплой одежды баранина должна была тут же подешеветь), а также наблюдало за тем, переходят ли немцы на зимние горюче-смазочные материалы. Поскольку Вермахт не шил миллионы тулупов и не беспокоился о морозостойкой смазке для пулемётов, то, согласно логике В. Суворова, Сталин никак не мог поверить в готовность Гитлера начать войну на Востоке. Эту теорию, при всём моём уважении к Владимиру Богдановичу, я также принять не могу, хотя когда-то – когда впервые прочитал его книги – этот аргумент произвёл на меня большое впечатление. Дело в том, что к моменту нападения на СССР Гитлер успел неоднократно продемонстрировать всему миру свою предрасположенность к не самым логичным поступкам, которые, тем не менее, раз за разом приводили его к успеху. Я не верю в то, что Сталин недооценивал эту удивительную способность «бесноватого».

Следует упомянуть и о том, что помимо овчинных тулупов в распоряжении Красной Армии имелось и другое «стратегическое оружие» – так называемый «ватник». Все мы, проживающие на просторах бывшего СССР, знаем, что спасение от здешних холодов – это не только дублёнка. Так или иначе, подготовка к зимней войне в Германии всё же проводилась – пусть и в ограниченных масштабах. Историк Чарльз Винчестер, в частности, сообщает, что предполагалось заготовить зимнюю одежду для примерно 60 оккупационных дивизий. А фельдмаршал Мильх из ведомства Геринга проигнорировал прямой приказ Гитлера и таки начал заготовку 800 тыс. комплектов зимнего обмундирования для военнослужащих Люфтваффе («Hitler’s War on Russia», с. 26).

Во-вторых, ни Сталин, ни его партийные соратники, ни тем более военные при принятии решений такойважности не могли ориентироваться лишь на два-три факта. Даже если бы существовал, скажем, всего лишь десятипроцентный шанстого, что «бесноватый» может решиться на очередную авантюру и атаковать СССР невзирая на превосходство Красной Армии в силах и средствах, советское командование должно было предпринять полномасштабные мерыпо подготовке к отражению подобного нападения. Это, собственно, является аксиомой для любого военного, когда-либо имевшего отношение к штабной работе. Совсем недавно, касаясь современных отношений США и Китая, английский еженедельник «The Economist» написал следующее: «Дипломатов интересует то, что, по их мнению, собираютсяпредпринимать те или иные государства. Но создатели военных планов должны исходить из того, что те или иные страны могут сделать. Если вам поручена оборона вашей страны, то вы должны быть способны отразить любую – даже самую невероятную –угрозу» («A special report on China’s place in the world», The Economist, 4 декабря 2010, с. 8, перевод с английского мой).

Как и М. Солонин с Р. Иринарховым (и многими другими), я не верю в то, что Сталин мог проигнорировать все поступавшие к нему (и к аналитикам Генштаба) разведданные и принять столь ошибочное решение после получения многочисленных и говорящих об одном и том жефактов. Но, как мы знаем, несмотря на огромный массив развединформации, имевшейся на этот счёт, и точно установленные день и час германского нападения, никаких оборонительных мероприятий не осуществлялось. Если подготовка к обороне и велась, то лишь чтобы убедить немцев в советском «миролюбии»: сам же Резун-Суворов и показал это в своих книгах.

В-третьих, план «Барбаросса» являлся авантюрным, но отнюдь не «сумасшедшим». Считаю, что осенью 1941 года СССР стоял на пороге полного военного разгрома и, возможно, капитуляции.Если бы Гитлер напал хотя бы на неделю раньше, если бы в октябре—ноябре послал на Восточный фронт дополнительно десяток-другой свежих дивизий и, наконец, если бы Япония ударила по советским Забайкалью и Дальнему Востоку, то, скорее всего, сталинский режим рухнул бы уже к 1 января 1942 года. Иными словами, «идиот» Гитлер и его «бестолковые» генералы могли исходить из вполне реалистичных предпосылок, согласно которым тёплое обмундирование и зимняя смазка действительно могли и не понадобиться (во всяком случае, не для трёх миллионов военнослужащих).

Наконец, Р. Иринархов предложил ещё одно объяснение, казалось бы, нелогичных действий советского руководства накануне вторжения: мол, Сталин хотел, чтобы немцы напали первыми. Мало того, он считает, что «всё было тонко продумано и рассчитано, а чтобы заранее не насторожить руководство Германии и подтолкнуть его к активным боевым действиям против СССР, войска Красной Армии не приводились в боевую готовность» («Киевский Особый», с. 391). Иными словами, условно подставляя Гитлеру голый зад, Иосиф Виссарионыч таким образом ещё и заманивал того, пытаясь всеми силами раззадорить «бесноватого» и подстегнуть того к нанесению первого удара. Зачем? Р. Иринархов отвечает на этот вопрос следующим образом: «И.В. Сталин, советское правительство, высшее руководство армии хотели выглядеть в глазах мирового сообщества не агрессором, а страной, подвергшейся нападению» (там же). За этим, по логике российского историка, и последовал бы ответный «двойной» удар, в результате которого Красная Армия дошла бы «без остановки до самого Берлина» (там же, с. 390). Р. Иринархов считает, что советский диктатор был сознательно готов пожертвовать десятком-другим дивизий, чтобы иметь полное моральное право «освободить» после этого всю Европу. Данная теория выглядит довольно убедительной и действительно способна объяснить ряд кажущихся нелепыми действий (и бездействий) советского руководства. Да и потерять десяток-другой дивизий для Иосифа Виссарионыча никогда не представляло проблемы: бабы ещё нарожают...