Если каждое воспоминание, хранимое человеком, превратить в тонкую, прочную нить и смотать из получившегося материала клубок, им можно опутать всю множественную вселенную. Соткать кокон для каждого мира, соединить реальности, чтобы по этим нитям, цепляясь за осколки памяти, путешествовали самые разные существа в поисках неба, под которым бы им жилось лучше. Свободнее дышалось. И это если взять жизнь одного-единственного человека, едва ли разменявшего четыре десятка лет.

Только мало кто на этом или другом свете по доброй воле расстался бы со своими воспоминаниями. Возможно, с одним или с двумя — самыми болезненными и обидными. Но подарить задаром все драгоценные моменты? Нет, это было бы слишком глупо. А из такого материала прочной нити не получится: несколько раз потянешь — оборвется все, провалится в Хаос, утянув за собой тех, кто решился на дерзкий эксперимент.

Что уж говорить о могущественном существе, видевшем очень и очень многое. Да, большую часть жизни Габриэль провела под защитой брата (ведь у каждого есть свой гиперзаботливый родственник?), но все равно ей было что вспомнить. Воспоминания Темного князя были также и ее воспоминаниями.

Казалось, что кто-то против воли Габриэль копошится в ее голове, выискивая самое светлое и яркое, пристально его изучая. Каждый раз она дергалась, сжимаясь в испуганный комочек, боясь, что у нее отнимут это.

Но пока обходилось…

Словно гостья в собственном дворце памяти, Габриэль гуляла по длинным коридорам, осторожно заглядывая в просторные комнаты. И в каждой находила что-то особенное, яркое. Заново переживала несколько мгновений, со стороны смотря на прошедшую жизнь, а потом снова выходила в коридор и играла сама с собой в угадайку. Что скрывается за следующей дверью? Какую ручку повернуть теперь? Неужели ей придется вечность гулять по этому замку? Иногда попадались грустные воспоминания… не часто и не редко, так же, как и в обычной жизни. Двери таких комнат ничем не отличались от других, счастливых, моментов. А может быть, помогало то, что она лишь наблюдала за представлением и уже не имела никакого отношения к происходящему — для этой Габриэль все закончилось давным-давно. И теперь прошлое словно бы подсвечивалось изнутри. Оно сияло ярко-ярко, не ослепляя, а согревая.

Во всех комнатах жило по своему маленькому солнышку, и хотелось познакомиться с каждым из них.

Габриэль приходила в себя слишком редко, чтобы понять, кто ее похитил и зачем сделал это. Девушка слышала его голос — знакомый и успокаивающий, он говорил, что нужно потерпеть совсем чуть-чуть, ведь скоро все закончится. Похититель обещал, и почему-то Габриэль верила.

Обязательно закончится. Никак иначе.

Светлая княгиня понимала, что похититель имеет в виду вовсе не ее положение, а что-то куда более важное. Но почему-то оставалась равнодушной к этому. Лабиринты собственной памяти интересовали Габриэль куда сильнее.

Большую часть времени ее сознание становилось легким, покидая прикованное к алтарю тело. Габриэль забывала, кто она и что с ней случилось, и тихо дремала в крошечном сладком небытии, созданном специально для нее. Иногда все сменялось обычным сном, в нем девушка снова становилась маленькой девочкой, которая жила в большом доме и считала, что у нее лучшая семья во всей вселенной. Естественно, за исключением вредного старшего брата, который и не брат-то вовсе!

Габриэль очень хотела проснуться.

…Ририэль как-то тоненько, по-девчоночьи, всхлипнул и попытался на четвереньках выползти из комнаты, пока творец его не заметила. Алир недоуменно обернулся к эльфу, пихнув в бок Анабель, видимо, чтобы она тоже смогла насладиться дивным зрелищем, а вместе с этим взгляд Хель так же неумолимо переместился на испуганного остроухого.

— Знакомые все лица! — искренне обрадовалась Убийца, будто Ририэль был ее давно потерянным, но горячо любимым сыном, которого наконец удалось найти. — Ни капли не сомневалась, что это недоразумение, вообразившее себя злом вселенских масштабов, даже побить тебя нормально не сможет. А ты боялся!

— Я-а-а и сейча-а-ас боюсь… — промямлил эльф, передумав покидать комнату в последний момент, однако с четверенек так и не поднялся. — Только-только все начало налаживаться, и опять!.. — пожаловался он эфиру.

— Сегодня я не кусаюсь. — Хель загадочно улыбнулась и внезапно клацнула зубами, отчего бедный Ририэль подпрыгнул и, прижимая в испуге уши, заныкался за спину Алира, будто тот мог защитить его от творца.

— Это все просто замечательно. — Анабель, нисколько не смущенная тем, что перед ней стояла именно Хель — легендарная Убийца, смерила ее хмурым взглядом: — Может, сразу к делу? Если они действительно попали в ваш мир, то вытащить их в реальность никакой сложности не составит.

Творец растянула тонкие губы в подобии улыбки. Ее пустые глаза с едва различимыми точками зрачков не отражали ничего, но что-то подсказало Анабель: если бы это безобразное лицо могло выражать обычные эмоции, улыбка Хель была бы даже не печальной — тоскливой.

— Ну-у-у… дорогая моя. — Эльфийка даже вздрогнула от насмешливого тона и усомнилась, не вообразила ли она эту тоску из банальной женской солидарности? — Скажи, но только честно, если бы ты велела своему сыну не баловаться, когда он ведет себя неподобающим образом, он бы тебя послушал?