– Отлично, майор! – произнес за спиной летчика вошедший в кабину человек. – Ювелирная посадка! Вы свою работу пока сделали!

Это был тот самый «капитан», с которым Герц разговаривал в грузовом отсеке незадолго до приземления. На аэродроме под Кенигсбергом, откуда они вылетели полтора часа назад, командиру экипажа представили его как старшего четверки диверсантов, при этом сообщили только агентурную кличку – Феликс.

– Теперь наша очередь действовать, – задумчиво добавил Феликс, внимательно осматриваясь по сторонам: из кабины летчиков был хороший обзор.

В лунном свете отчетливо просматривалось белое пространство снежного поля, а дальше – темная стена деревьев, на которых отражались отблески все еще горевших костров. Поначалу не было видно ни души: очевидно те, кто ждал самолет, настороженно приглядываются к нему из чащи леса. Но это длилось недолго; примерно через полминуты из-за деревьев по левому борту «Арадо» показалось несколько темных фигур. Идущий впереди зажег яркий керосиновый фонарь, которым помахал над головой в определенной последовательности: три раза в правую сторону и дважды – влево. При этом встречающие остановились недалеко от опушки, не доходя до самолета метров сорок, – осторожничали. Во время подобных рандеву такое поведение вполне оправданно: «подстава» могла быть как с одной, так и с другой стороны…

Командир экипажа вопросительно посмотрел на Феликса, тот удовлетворенно кивнул:

– Пока все нормально! Световой пароль они подали верно.

Он достал из кармана плоский электрический фонарик, поднес его к стеклу кабины и просигнализировал обусловленный ответ. Затем приоткрыл дверь в грузовой отсек и громко крикнул по-русски:

– Швецов, ко мне!

На пороге кабины тотчас выросла невысокая коренастая фигура с сержантскими погонами поверх полушубка. На вид ему было не больше двадцати, на груди висел советский автомат «ППШ».

– Он выходит, – кивнул Феликс на подчиненного, обращаясь к Герцу.

Майор отдал короткую команду, и штурман, поднявшись с кресла, открыл наружу небольшую боковую дверь. По легкой алюминиевой приставной лесенке на заснеженную поляну сноровисто спустился Швецов – предварительно он обменялся с Феликсом парой-тройкой лаконичных фраз. Чувствовалось: действия диверсантов отработаны до автоматизма, и они понимают друг друга с полуслова.

В кабине летчиков пахнуло свежим лесным морозным воздухом с примесью дыма от костров, потом штурман снова захлопнул толстую герметичную дверь. Свет внутри не включали, и из самолета был хорошо виден темный силуэт Швецова: он подошел к группе людей у опушки, по всей видимости, обменялся с ними условными фразами – затем поднял левую руку.

– Порядок, герр майор! – повеселевшим голосом констатировал Феликс. – Можно глушить двигатели. И открывайте задний люк – разгрузку начнем немедленно!

Спустя всего три-четыре минуты лесная поляна ожила: к разгрузке самолета приступили не меньше двух десятков разношерстно одетых вооруженных людей – все они, как оказалось, укрывались за густыми елями вокруг места посадки. Причем брезентовые тюки и ящики из вместительного чрева «Арадо» укладывали на обычные крестьянские сани-волокуши – в каждые было запряжено по одной лошади. Всего перед специальным трапом-настилом в задней части самолета выстроились полукругом несколько таких саней: в одни из них, дружно обхватив со всех сторон, затащили и поставили боком мотоцикл с коляской – тот самый М-72, ранее закрепленный в грузовом отсеке. Все происходило почти в полной темноте: чтобы не демаскировать посадочную площадку, костры немедленно потушили. Лишь слабый лунный свет, пробивающийся через редкие просветы в облаках, да еще тусклое освещение внутри самолета – вот и вся «иллюминация». Впрочем, лежащий вокруг снег своей первозданной белизной служил естественным фоном, на котором отчетливо выделялись окружающие предметы и снующие между самолетом и санями фигуры. Стояла необычная при таком скоплении работающих людей тишина, изредка прерываемая негромкими командами на русском и немецком и всхрапами понуро дремлющих лошадей. Где-то в верхушках темных елей прошелестел легкий ветерок. Несмотря на редкий для здешних мест двадцатиградусный мороз, неожиданно пошел снег.

– Ферфлюкт! – выругался Герц. – Как бы не занесло взлетную полосу!

– Ну, это вряд ли, майор, – заметил стоящий рядом худой невысокий человек в длинной серо-зеленой немецкой офицерской шинели. – Слишком холодно. Этот легкий снежок скоро прекратится.

На плечах говорившего можно было разглядеть витые погоны подполковника вермахта. Однако шапка-ушанка была явно советского образца – так же как и старые с высокими галошами валенки. Он, Герц, Феликс и совсем юный офицер из встречавших в звании обер-лейтенанта курили чуть в сторонке от основной группы, торопливо заканчивающей выгрузку теплого обмундирования, медикаментов, оружия, боеприпасов и продовольствия.

Весь этот груз предназначался для крупной немецкой воинской части, попавшей в окружение еще летом сорок четвертого во время стремительного наступления советских войск на Белорусском направлении. Командовал окруженцами подполковник Шерхорн – именно он высказался по поводу так некстати начавшегося снегопада. Рядом находился его заместитель – обер-лейтенант Штерн.

Здесь необходимо дать некоторые пояснения, совершив небольшой экскурс в прошлое…

22 июня 1944 г. Красная армия мощными фланговыми ударами атаковала позиции группы армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Вальтера Моделя – началась крупнейшая наступательная операция «Багратион». 27 июня советские войска освободили Витебск, 28 июня – Могилев, 29 июня – Бобруйск; 4 июля была освобождена столица Белоруссии Минск. В результате летних боевых действий группа армий «Центр» потеряла более трехсот тысяч убитыми и ранеными и практически была уничтожена. К середине июля Красная армия освободила Белоруссию и вступила на территорию Восточной Литвы, взяв 12 июля Вильнюс, а 30 июля – Каунас. Затем наступающие вошли в Восточную Польшу, дойдя до берегов Вислы и освободив 31 июля восточную часть Варшавы. После чего советские войска остановились для пополнения живой силы и техники.

Немецкие солдаты, оказавшись после поражения центральной группировки в окружении, неделями скитались по лесам на занятых русскими территориях. Те немногие, которым удалось пробиться к своим через линию фронта, сообщали о крупных подразделениях, заблокированных в тылу советских войск. Один из агентов-парашютистов, заброшенных германской фронтовой разведкой специально для налаживания связи с окруженными частями, вскоре прислал в центр следующую радиограмму:

«Марку. В лесных массивах к северо-западу от Минска сосредоточилась большая группа солдат и офицеров численностью до 1800 человек под командой подполковника Шерхорна. Ральф».