— Нужно обязательно приехать, — убеждал главного редактора Оленев, — я понимаю, что вы заняты и у вас встреча в «Литературной газете». Но наш эксперт приедет сюда в полдень. Неужели вы не успеете? Может, попытаетесь? Хотя бы к часу дня. Да, я вас понимаю. Конечно, понимаю. Но очень жаль. Я обязательно передам.

Он положил трубку и обернулся. Кружков едва успел вытащить свою голову и захлопнуть дверь. Через минуту по коридору прошла Сундукова.

— Идемте, — пригласила она за собой Кружкова.

Они вошли в кабинет.

— Садитесь, — приветливо показала она на свободный стул рядом со своим столом, — сейчас я посмотрю вашу рукопись. Вы поговорили с Юрием Михайловичем? — спросила она у Оленева.

— Поговорил, но он никак не сможет приехать. У него важная встреча в «Литературной газете».

— Вот так всегда, — огорчилась Сундукова.

— Что сказала Нина Константиновна?

— Сказала, что Феодосия Эдмундовича сегодня не будет. Он звонил и предупредил, что сегодня ночует в городе.

— Только этого не хватало. — Оленев взглянул на Кружкова. — Может, вы отпустите посетителя, а мы потом поговорим?

— Конечно. Что у вас? — спросила Сундукова.

— Я принес стихи, — пояснил Леонид, — хотел, чтобы вы посмотрели.

— Это ваши стихи?

— Нет, моей дочери, — ответил Кружков.

Сундукова взяла стихи, начала читать. На лице явно проступило недовольство. Она нахмурилась. Прочла два следующих стихотворения. Марина Сундукова была не только толковым редактором, но и сама писала хорошие стихи.

— Нет, — решительно сказала она, поднимая голову, — это детские пробы. Стихи подростка. Сколько лет вашей дочери?

— Шестнадцать, — снова соврал Кружков. Когда племянница их писала, ей было двенадцать.

— Такие стихи пишут все девочки в подростковом возрасте, — мягко пояснила Сундукова. — Скажите, что ей нужно еще много работать, совершенствовать свой стиль и словарный запас. Больше читать поэтов. К сожалению, мы не издаем поэзии и тем более не можем взять несколько стихотворений. К тому же они достаточно сырые. Надеюсь, вы меня понимаете?

— Да, — кивнул Леонид.

Он протянул руку, и в этот момент дверь открылась. На пороге стояла запыхавшаяся Нина Константиновна.

— У нас неприятности, — тяжело дыша, сообщила она, — звонил Феодосий Эдмундович. Его сегодня утром вызвали в прокуратуру по нашему делу.

— Вот так, — прокомментировал Валерий Петрович в наступившей тишине, — я знал, что рано или поздно это случится.

Они приехали в Переделкино, когда на часах было пятнадцать минут первого. Автомобиль остановился за сто метров до здания издательства, недалеко от одного из корпусов Переделкино. Стоявший у дерева Леонид Кружков сел в машину, на заднее сиденье, рядом с Дронго.

— Столярова вызвали в прокуратуру, — сразу сообщил Кружков.

— Час от часу не легче. Почему? — нахмурился Дронго.

— Не знаю. Вошла его секретарь и сообщила, что его вызвали в прокуратуру по этому делу. Больше я ничего не знаю. Они попросили меня уйти.

— Понятно. Они звонили остальным сотрудникам редакции при тебе?

— Я был в коридоре, но некоторые разговоры слышал. Значит, так, — Кружков достал из кармана блокнот, — я все записал. На работе в редакции находились четыре человека, когда я туда пришел. Передергин, Оленев, Сундукова и секретарь Нина Константиновна. Сундукова при мне звонила Убаевой. Та сообщила, что у нее дела, но обещала прийти. Потом Кустицын. Он сказал, что должен уехать на важную встречу в «Новый мир», но обязательно придет. Потом Веремеенко. Он сейчас в Москве и обещал подъехать немного позже.

— Проверь насчет «Нового мира», — предложил Дронго, — позвони и узнай, будет ли там Кустицын?

— Обязательно. Но после трех, когда он должен там быть.

— Что еще?

— Светляков сообщил, что занят. У него какая-то встреча в «Литературной газете». И он не сможет приехать.

— Уже лучше. Кто еще?

— Воеводову не звонили. У него дела в типографии, где он сегодня должен быть. Фуркат Низами не хотел приходить, но Оленев его уговорил. А Сидорина уговорить не смог. Тот наотрез отказался, сообщил, что у него много дел.

— Интересно, — пробормотал Дронго, — получается, что все четыре редактора, которые работают в комнате, откуда исчезли рукописи, решили встретиться с экспертом. Очень интересно. Плюс Передергин, Фуркат Низами, сам Оленев и секретарь директора. Итого восемь человек. Пятерых не будет. Столярова, Светлякова, Воеводова и Сидорина. Подожди. А там должен быть еще один человек. Георгий Кроликов, руководитель технического отдела. Его не вызывали?

— Нет. При мне о нем никакого разговора не было.