Антон бил кисть своего противника об асфальт, об его же лицо, не давал ему сосредоточиться. Но террорист был опытным бойцом и обладал большой силой. Он умудрился оттолкнуться ногами и почти опрокинул Антона на спину. Еще немного, и он придавил бы его своим телом. Но Антон вовремя понял его намерения и успел чуть продвинуться, правда, ободрал руку, и теперь она и рука с пистолетом оказались придавлены телом самого «Иванова». Но в какой-то момент и «Иванов» оказался в невыгодной позиции, в которой не мог размахнуться, и Антон снова нанес ему удар головой, но теперь уже в лицо. Еще удар, и еще, уже в губы.

У «Иванова» никак не получалось отстраниться, и он крутил головой и всем телом, пока со звериным ревом не вырвался и не перевернулся через живот на другую сторону. Еще миг, и он освободился бы. Телефон теперь оказался на расстоянии его вытянутой руки. И это решило исход схватки. «Иванов» выпустил пистолет, высвободил руку и попытался схватить мобильник, и в это мгновение Антон вспомнил, что у него в кармане пистолет, он тут же схватил его, чуть приподнял над землей ствол и выстрелил террористу в ногу.

Куда он попал, было непонятно, но «Иванов» заорал и забился под ним. Значит, он его продырявил. И тут Антона как обухом по голове ударила мысль. А почему до сих пор не вмешались не только свои – полицейские, но и помощники «Иванова»? Ведь и эти должны быть где-то поблизости, страховать. Неужели Быкову удалось задержать всех? Или…

Было как раз «или». Схватка началась так быстро и проходила так скоротечно, что вмешаться боевики террориста смогли только сейчас. Антон поднял голову и увидел, как к ним со стороны вокзала бегут двое парней. Он был уверен, что это те, кто ехал на «Мазде», но сейчас это особой роли не играло.

Выдернув руку с пистолетом из-под тела террориста, Антон окончательно содрал кожу с тыльной стороны кисти. Но стрелять не пришлось. Вдребезги разлетелась витрина магазина, и на двух боевиков буквально вывалились несколько омоновцев в черных костюмах и масках. Антон со стоном дотянулся до горла «Иванова», сгреб его сгибом локтя, придавил и только тогда оглянулся в другую сторону. К нему бежали несколько рабочих в синих новеньких спецовках, двое носильщиков и полковник Быков. Никогда Антону не была так мила его фигура с коротковатыми ногами, которыми он смешно перебирал.

– Не трогать телефон! – прохрипел Антон, размахивая пистолетом. – Он активирует детонатор… там осталось нажать лишь одну кнопку…

– Хорошо, хорошо, – присел рядом на корточки Быков и махнул кому-то рукой.

Антона как пушинку сняли с тела «Иванова», а самого ругающегося на незнакомом языке террориста выдернули из-под него в сторону. Продолжая сидеть на корточках, широко расставив руки, Быков делал знаки, чтобы все отошли от телефона. Антон бросил пистолет и уселся, сложив ноги по-турецки. Правая штанина напитывалась кровью, нога страшно ломила и пульсировала.

– Он не успел нажать кнопку вызова, а код успел, – со стоном кивнул он на телефон. – Извините, не успел помешать. Хитрая паскуда, столько всего предусмотрел, столько ловушек наставил.

– Ну, не хитрее некоторых, – проворчал Быков, разглядывая аппарат. – Как говорится – «наши проктологи похитрее будут».

Антон осмотрелся по сторонам. Плотная цепь омоновцев с автоматами выстроилась вокруг них с Быковым и одиноко лежащего телефона. Антон не понимал, почему полковник не предпринимает никаких попыток, не зовет специалистов – электронщиков, взрывотехников. И не слышит он никаких мегафонов, сирен, громогласных объявлений о том, чтобы все срочно покинули здание вокзала. То ли у него в голове что-то случилось, то ли…

– Что происходит, Алексей Алексеевич? – спросил Антон, но вопрос прозвучал очень тихо.

Почему у меня не шевелятся губы? Почему они такие непослушные, почему тишина звенит? Должно же быть шумно, должна быть эвакуация. Быков посмотрел на Антона, потом на его окровавленную ногу и окликнул кого-то. Тут же подбежал один из омоновцев, уверенно и решительно вытянул ногу Антона, выхватил нож и в два движения вспорол штанину до самого бедра. Рана была нехорошая! Пуля вспорола кожу, оставив безобразный длинной след сантиметров в тридцать. Омоновец извлек из сумки, взявшейся непонятно откуда, какой-то баллончик и чем-то стал опрыскивать ногу. Рану заломило сильнее, почти нестерпимо, а потом стало наступать онемение. Спрей пенился, пучился розовой пеной. Затем на ногу положили какой-то пухлый стерильный тампон, ногу спеленали и оставили лежать. После всех этих манипуляций Антону сделали два укола: один в ногу, второй в плечо. Он посидел немного с закрытыми глазами, и в голове потихоньку стало проясняться.

– Ну? Как ты себя чувствуешь? – спросил Быков, подозрительно глядя на Антона.

– Нормально. Вы не ответили на мой вопрос, Алексей Алексеевич.

– Какой вопрос?

– Что происходит? Точнее, почему ничего не происходит? Я, конечно, дурак с большим самомнением, что притащил бомбу в центр города, но ведь надо же что-то делать.

– Так на какой вопрос мне отвечать? Ладно, мучить не буду, но когда будешь рапорт писать, то очень подробно освети как раз этот момент – какого черта ты ее сюда притащил. Я-то понимаю, что у тебя иного выхода не было, а следствию нужны аргументы и факты.