Автобус заполняется. Входят сослуживцы‚ взглядывают на них внимательно, садятся поодаль, и они отправляются в путь. Пепельные каменистые пространства за окном. Светлые проплешины. Знак на пути "Осторожно – верблюды". На передних сиденьях вертятся старушки-подружки. Вспомнили юные годы‚ когда привлекательность многое позволяла и немало списывала. Расшумелись. Проказничают к неудовольствию соседей. Грызут фисташки‚ смеются без причины‚ теребят терпеливого экскурсовода:

– Это овцы – там‚ под горой?

– Это камни.

Через минуту:

– А это овцы?

– И это камни.

– Но там уж наверняка овцы!

– Нет здесь овец. Одни только камни…

6

Лежит на шоссе мужчина – телом поперек разделительной полосы‚ ухом приник к асфальту. Стоит рядом осел‚ тоже загораживает путь. Шофер погудел‚ погудел и встал‚ заглушил мотор.

– Выходите. Это надолго.

– Кто там? – спрашивают с интересом.

Экскурсовод отвечает:

– Утомленный провидец.

– Разве бывают теперь провидцы?..

Выходят наружу‚ обступают‚ выдерживая почтительное расстояние. Стоят. Ждут. Перешептываются. Старушки-вострушки подталкивают друг друга локтями‚ прыскают в кулачки. Мужчина на шоссе приоткрывает глаз:

– Есть ли жизнь под асфальтом?

Сам же и отвечает:

– Жизни под асфальтом нет. Тихий плач. Стенания затаенные.

– Разъясните, – просит экскурсовод. – Туристам будет познавательно.

Садится – на теле мешок, на шее бубенец:

– Скоро уже‚ совсем скоро! Миновали все сроки… Страшный враг на марше. Несметная сила. Отцы отцов заскорбят во прахе без надежды на вызволение…

Этого не понимает никто, даже экскурсовод:

– Нельзя ли более доходчиво?

Звенит в бубенец, как отгоняет наваждение:

– Царь Ахашверош на подлете, владыка Персидского царства. Горе всякому, кто с этим не согласен…

Туристов везут на джипах – к тому месту‚ которое полагается посетить. Сидят устойчиво. Глядят задумчиво. Крановщики. Монтажники. Бульдозеристы с женами. Два бегемота в отдельной машине, иначе их не свезти. Встали‚ сфотографировали провидца на асфальте‚ осла возле него‚ объехали по узкой обочине и покатили дальше.

Остерегает вослед:

– Зовите скорее Мордехая. Морде-хай-ай-яй-яй!.. Приди уже, поменяй направление беды…

Выделяет Шпильмана среди прочих, говорит с почтением:

– Держи себя наготове. Ты еще потребуешься.

– А он?

Ждет Шпильман ответа. Ждет троюродный родственник. Утомленный провидец вглядывается в него, старея от предчувствий:

– Он – нет…

Смотрит мужчина из автобуса. Лицо в окне‚ как фотография на паспорте, а остальное отсутствует‚ словно оно несущественно. Неверие на его лице, стойкое неверие в веках: "Давайте вышлем лазутчиков…", которым тоже не будет доверия. Спрашивает:

– Документ у него есть?

Поднимается на ноги. Одергивает мешок‚ перехваченный веревкой. Говорит с трудом, язык не провернуть во рту:

– Послан… предупредить... Без док-ку-мента…

Речь становится замутненной‚ впробормот‚ пропуск слогов со словами‚ словно перескакивает через них‚ изъясняясь знаками препинания. Не стать провидцем в печали, ибо дар прозрения никнет от утомления‚ беспокойств с огорчениями‚ как притухает с годами острота зрения‚ сливаются на расстоянии буквы‚ схожие очертанием. Дар прозрения обретется заново – стоит понадеяться‚ лишь опахнет дремотной пахучестью жасмина‚ лечащего грусть‚ ломкой душистостью лаванды‚ располагающей к доверию‚ призрачным обаянием пчелиного воска‚ приносящего покой уму и сердцу.

Удаляется на осле утомленный провидец‚ бубенец названивает: "Циг-цигеле-цигл‚ циг-цигеле-цагл..." – взамен слов‚ которые у него закончились. Этот бубенец прокладывает путь в скоплениях нечистот. Этот осел ест только дозволенную пищу...

…везет тех‚ кто ему понравится‚ дает неплохие советы помахиванием хвоста. Осел этот – потомок осла Авраама‚ который тащил дрова на гору Мориа для жертвоприношения сына Ицхака, по зову Того‚ Который призвал: "Авраам!"‚ и тот ответил с готовностью: "Вот я!" Осел этот – потомок осла‚ на котором Моше поехал из Мидьяна вызволить свой народ, по зову Того‚ Который воззвал из неопалимого куста: "Моше‚ Моше!"‚ и он ответил: "Вот я!" Осел этот – потомок ослицы‚ на которой Билам‚ кривой на глаз и хромой на ногу‚ отправился проклинать народ‚ вышедший из Мицраима‚ а вместо того благословил его по желанию Всевышнего. Осел этот – предок осла‚ на котором явится однажды Машиах бен Давид и возвестит грядущее...

Сколько избавителей в веках! Пешком‚ на ослах‚ на облаке, корабле и вертолете. Миновали все сроки, но не является сын Давида; исчезает за поворотом утомленный провидец‚ заклинает без надежды:

– Хамса‚ хамса‚ хамса...

Садятся в автобус‚ едут дальше. Мужчина у окна – благодушный‚ снисходительный‚ стесненный, не иначе, многими доходами, в благополучии живущий, в благоразумии дни проводящий. Воинственные наклонности отсутствуют, силы утеряны к отражению неприятеля, неприятель тоже утерян. Ничто вокруг не беспокоит, ни на что не намекает – к спокойствию души и упитанности тела: