Возможно, к этому выводу Гитлера подвело сообщение о новой зондажной акции советской дипломатии — неофициальной беседе Астахова 14 июня с советником болгарского посольства Драгановым, о которой последний на следующий день «конфиденциально» сообщил в германский МИД. В этой беседе Астахов сказал, что в настоящее время советское правительство «колеблется между тремя возможностями, а именно: заключением пакта с Англией, дальнейшим оттягиванием переговоров о пакте и сближением с Германией. Эта последняя возможность, на которую идеологические соображения не должны будут оказывать влияния, наиболее близка к тому, чего желает Советский Союз… Если бы Германия заявила, что она не нападёт на Советский Союз или что она заключит с ним пакт о ненападении, то Советский Союз, может быть, воздержался бы от заключения соглашения с Англией» [494].

28 июня состоялась очередная встреча Шуленбурга с Молотовым, который, как сообщал в Берлин Шуленбург, «с удовлетворением» воспринял заявление немецкого посла о том, что германское правительство желает, чтобы Германия и СССР «избегали бы всего, что может привести к дальнейшему ухудшению отношений и делали бы всё, чтобы привести к их укреплению». «У меня создалось впечатление,— добавлял к этому Шуленбург,— что советское правительство крайне заинтересовано в том, чтобы уяснить нашу политическую позицию и поддерживать контакты с нами» [495].

После этого в советских переговорах наступила пауза — в связи с приказом Гитлера приостановить дипломатическую активность в Москве, поскольку советская сторона не даёт ясного ответа на немецкие предложения [496]. Эта пауза продолжалась вплоть до конца июля, когда Гитлер решил, по словам Хильгера, «взять в свои руки инициативу установления взаимопонимания с русскими» [497]. К такому решению фюрера побудило, видимо, сообщение о том, что правительства Англии и Франции направляют в Москву военные миссии для переговоров о заключении военной конвенции. Предложение об этом, переданное 23 июля английскому и французскому послам, Молотов дополнил обнадёживающим заявлением о том, что основные положения договора о взаимной помощи можно считать согласованными, а разногласия по ещё не решённым вопросам носят второстепенный характер [498]. Таким образом, создавалось впечатление, что переговоры о заключении военной конвенции могут быть проведены быстро и успешно.

Характерно, однако, что за два дня до публикации сообщения о встрече Молотова с английским и французским послами [499] в советских газетах было опубликовано сообщение о возобновлении советско-германских переговоров о торговле и кредите [500]. Это сообщение отражало новые инициативы советской стороны в области улучшения отношений с Германией. 18 и 22 июля заместитель советского торгпреда Бабарин (Советский Союз не имел в то время не только полпреда, но и торгпреда в Берлине) встречался со Шнурре. На этих встречах он заявил, что Советский Союз готов пойти навстречу Германии в разрешении спорных вопросов, касающихся заключения торгово-кредитного соглашения, и что он, Бабарин, уполномочен советским правительством вести дальнейшие переговоры и подписать это соглашение [501].

Эти шаги были восприняты в Берлине как приглашение не только к экономическим, но и к политическим переговорам. Поэтому германская сторона решила незамедлительно проявить ответную инициативу. 24 июля Шнурре пригласил к себе Астахова, в беседе с которым выдвинул программу улучшения советско-германских отношений, состоящую из трёх этапов. На первом этапе предлагалось благополучное завершение торгово-кредитных переговоров, на втором — «нормализация отношений по линии прессы, культурных связей», на третьем — «политическое сближение» [502].

26 июля Шнурре в соответствии с инструкциями, полученными от Риббентропа, пригласил Астахова и Бабарина на новую беседу. Согласно отчёту Шнурре об этой беседе, его партнёры «начали разговор о политических и экономических проблемах, которые интересуют нас, в очень живой и заинтересованной манере, так что оказалось возможным провести неофициальное и подробное обсуждение всех тем, упомянутых министром иностранных дел Рейха». В ходе беседы Шнурре подчеркнул, что за последнее время «политика Германии на Востоке приняла совершенно другое направление. С нашей стороны не могло быть и речи о том, чтобы угрожать Советскому Союзу; наши цели направлены в совершенно другую сторону… Политика Германии направлена против Англии. Это является решающим фактором» [503]. В отчёте Астахова о беседе эта мысль Шнурре передана следующим образом: «„Майн Кампф“ (книга, в которой излагались агрессивные замыслы Гитлера по отношению к Советскому Союзу.— В. Р.) была написана 16 лет тому назад в совершенно других условиях. Сейчас фюрер думает иначе. Главный враг сейчас — Англия» [504].

Шнурре уточнил предложение о «трёх этапах» советско-германского сближения. Он заявил, что третий этап должен будет выразиться в установлении хороших политических отношений. Это может найти отражение в «новой договорённости, которая бы учитывала жизненные политические интересы обеих сторон». Данный этап Шнурре назвал вполне достижимым, поскольку «во всей зоне от Балтийского моря до Чёрного моря и до Дальнего Востока не существует между обеими странами спорных проблем во внешней политике, которые исключали бы возможность таких отношений». К этой формуле, которая на дальнейших переговорах была неоднократно повторена немецкими дипломатами, в том числе Риббентропом, Шнурре добавил «идеологический» аргумент, указав на «одну общую вещь», которая, по его мнению, присутствует, «несмотря на всю разницу в мировоззрении, в идеологии Германии, Италии и Советского Союза: это оппозиция к капиталистическим демократиям. Ни мы, ни Италия не имеем ничего общего с капитализмом Запада. Следовательно, нам показалось бы довольно парадоксальным, если бы Советский Союз как социалистическое государство был бы на стороне западных демократий» [505]. В изложении Астахова это высказывание Шнурре выглядит следующим образом: сближение СССР с Германией и Италией возможно потому, что «Германия и Италия, хотя и боролись с коммунизмом, но настроены антикапиталистически, стремясь всячески ограничить влияние крупных концернов и фирм, поставив их на службу интересам народа, общества». Чтобы лишний раз подчеркнуть отсутствие идеологических препятствий к сближению СССР и Германии, Шнурре заявил, что германское руководство намеревается пригласить советских представителей присутствовать на предстоящем съезде национал-социалистической партии [506]. Это был шаг беспрецедентный в советско-германских отношениях.

Отдав дань политической демагогии, Шнурре прямо указал на то, что «далеко идущему компромиссу взаимных интересов с должным учётом жизненно важных проблем России» неминуемо воспрепятствует подписание Советским Союзом договора с Англией. «Только по этой причине у меня есть возражения в отношении его [советского правительства] точки зрения, что темпы достижения возможного понимания между Германией и Советским Союзом должны быть неторопливыми. Сейчас подходящий момент, а не тогда, когда будет заключён пакт с Англией. Это должно быть учтено в Москве».