— Показалось тебе, — отмахнулась та.

— Ничего не показалось, — упрямилась Раиска. — И грудок, и человек возле него…

Но говорила уже не очень уверенно: может, болотные огни там, и нет никакого костра?

— Сама посуди: кому там быть? — сказала мать, а по голосу слышно: встревожилась. — Ради чего туда кто-то пойдет, да еще на ночь глядя?

— Может, уголовники? — предположила Раиска. — Убежали из тюрьмы…

— Хороший разговор на ночь, — проворчала мать. — Болтаешь неведомо что. Зачем кому-то понадобится Яменник наш?

— Награбленное прячут.

— Самая-то глушь в большом городе, а не в дремучем лесу, — вздохнув, возразила мать.

Еще подумала и добавила:

— Все преступники там, а у нас тут нету. Мы живем чисто.

— Может, дезертиры? Убежали из армии… не хотят служить.

Раиска даже размечталась вслух:

— А что? Поселились двое-трое… построили себе шалашик, грибочки на костре жарят, ягодки собирают… по вечерам песни поют. Надо будет сходить послушать попозднее.

— Я тебе схожу! — пригрозила мать. — Ишь, глупости-то сколько в голове!..

А на другой день было воскресенье. Раиска ездила продавать творог и сметану: в Сутолмине, кроме Белки да Астры, еще четыре коровы у разных хозяев, но хозяева эти на базар не ездят — немощны. Вот и поручили это дело Раиске. Она продавала свою и чужую сметану да творог два раза в неделю — по четвергам и воскресеньям.

На обратном пути из города, когда шла по проселку от деревни Дятлово, и уж свое Сутолмино было на виду, настиг ее дождь. То есть не настиг еще, успела встать под дерево — это была одинокая елка возле клеверного поля. И вот, стоя тут, увидела странного для здешних мест человека.

Человек этот шагал по меже, словно по дороге, и прошел совсем близко, не заметив Раиски. А вид имел этакий дачный, городской, прямо-таки какой-то барский: костюмчик легкий кремового цвета и явно заграничного покроя, кепочка с большим козырьком, на ногах что-то вроде легких тапочек или сандалий. И что совершенно поразило Раиску: он был с тросточкой. Не с палкой, вырезанной где-то по пути, а именно с тросточкой, совсем не самодельной; такие, должно быть, продаются в валютных магазинах или достаются по наследству от богатых родителей. У Раиски глаз острый, успела рассмотреть: тросточка имела набалдашник желтого цвета… уж не золотой ли?

А вот теперь и думай, откуда такой фрукт появился. Шел он неспешной, гуляющей походкой, беспечно помахивал своей щегольской тростью, а дождевой фронт настигал его стеной. Но «фрукт» не оглядывался, занятый своими дачными мыслями или просто по причине своей полной беспечности.

«Сейчас, сейчас будешь мокрой курицей, — злорадно подумала Раиска. — Скорей, дождик, скорей!»

Но когда упали первые капли, барин этот — вот именно барин! — остановился, неспешно прислонил тросточку к кусту цветущего конского щавеля и достал что-то из кармана. Это был пакет величиной с ладонь; он развернул его, расправил и надел через голову, как женщины надевают платье… Раиска разочарованно увидела, что незнакомец оказался в прозрачном голубоватом плаще с капюшоном и с резинками на запястьях. Ветер налетел и облепил всю его фигуру этим плащом, а он неторопливо снял тапочки, сунул их в прозрачный пакет, добытый неведомо откуда, подвернул свои кремовые штанины — причем, сделал все это неторопливо, аккуратно — и пошел босиком, той же походкой гуляющего человека, хотя уже и помедленнее, поосторожнее. И тросточку прихватить не забыл!

Раиска провожала его взглядом, слегка озадаченная: ишь, плащ в кармане носит! Что это за плащ такой, который умещается в кармане?

Слышно было, как дождевые капли барабанят по прозрачной оболочке этого странного человека; потом дождь стал так плотен, что совсем скрыл удаляющуюся фигуру. А когда прояснело немного, кремовый господин был уже на опушке Яменника. Мелькнул еще раза два за можжевеловыми кустами и исчез вовсе.

Два эти факта — ночной костер и появление нездешнего человека — были явно взаимосвязаны. Что-то стало яснее, но добавилось загадок. Прежде всего: он один там такой — или их несколько? Что они там делают? Почему он так одет, словно не в лесу живет, а отдыхает на курорте?

Об этой встрече Раиска ничего не сказала матери, а вечером, уже в сумерках, не поленилась сходить до Кукуя — это поле, примыкающее к Яменнику, через которое кукушки окликают деревню Сутолмино. И оттуда опять увидела в чертовом леске костер…

Загадка эта не давала ей потом уснуть. А уснула — приснилось, что стоит среди можжевеловых деревьев, словно среди кипарисов, веселая дачка. Чистенькая, сияющая стеклами окон и оцинкованной крышей, — этакий теремок высокий, с резными наличниками; а по верхнему этажу — затейливая терраска с балясинами и решеточками, и витая лестница ведет на ту терраску. Раиска даже поднималась будто бы по витой лестнице на терраску… но тут мать ее разбудила: иди-ка, девка, окучивать картошку по холодку, пока солнце не припекает да слепни не донимают.

Вскоре она еще раз увидела того странного человека. Случилось это в поле, когда ходила Раиска доить корову в полдень. Может быть, не его видела, а уже другого?.. Потому что был он теперь без тросточки, и не в кремовом костюме, а в джинсах, в грубой рубахе с закатанными рукавами и в резиновых сапогах. И помоложе прежнего казался, помужественнее. Но кепка с козырьком та же!

Человек этот сидел на холмашке, к ней спиной. Не видя ее, оглядывал широкое поле, словно примеряясь к нему. Вдруг поднялся и пошел легкими шагами, но не к Яменнику, а в противоположную от него сторону. Однако же Раиска почему-то уверилась, что это все-таки тот же самый тип, который накануне перед дождиком облачился в прозрачный плащ. Только теперь оделся иначе.