— Приятно слышать, что любимый. — Андрюша приосанился, посмотрел на Элеонору с обожанием. — Можно я к вам на секундочку заскочу? — спросил заговорщицким шепотом.

— Что, Наталья снова пирогов напекла?

— Напекла, все утро у плиты крутилась. Сейчас я вам их принесу, горяченьких, с пылу с жару.

— Балуете вы меня, — отмахнулась Элеонора. — Я Натальиными стараниями уже забыла, когда в булочной была.

— Так и не нужно в булочную, домашнее же вкуснее!

— Вот в том-то и беда. От Натальиной выпечки оторваться невозможно, фигура страдает.

— Ай, не кокетничайте! — сосед Андрюша взял Элеонору под руку. — У вас фигура как у балерины. Ну так я заскочу к вам?

— Разве могу я вам отказать? Несите уж свои пироги!

Сосед Андрюша счастливо улыбнулся, точно не было для него большей радости, чем одаривать соседку пирогами, сказал торопливо:

— Я сейчас! Одна нога здесь, другая там.

Мужчина ускакал вверх по лестнице, Селена посмотрела ему вслед с легким недоумением.

— А мы уже пришли. — Элеонора остановилась у массивной железной двери, загремела ключами. — Вот ты и дома, девочка!

Никогда раньше Селена не видела такого необычного интерьера, даже по телевизору. Прихожая просторная, просто огромная. Темно-коричневый, почти черный паркет. Яркая циновка на полу. На стенах — черные лакированные дощечки, инкрустированные перламутром. Картинки на дощечках восточные: изящные дамы в кимоно и с зонтиками. В углу — большая ваза, стоящая на спине у расписного керамического слона. И запах… древесный, горьковато-пряный. Все это вместе навевало мысли о путешествиях и дальних странах.

— Ну как? Нравится? — Элеонора поставила трость в подставку для зонтиков.

— Здорово, — выдохнула Селена. — А все эти вещи — откуда они?

— Ну, кое-что мне подарили друзья, а кое-что я покупала сама. Вот, к примеру, эти картины, — тетя махнула рукой в сторону лакированных дощечек, — они из Вьетнама. Красивые, правда? Я больше не могу их видеть, но зато хорошо чувствую фактуру.

— Вы бывали во Вьетнаме? — спросила Селена и осторожно погладила керамического слона по расписному хоботу.

— Во Вьетнаме, Южной Корее, Лаосе, Индии, — начала перечислять Элеонора. — Правда, это было давно, еще до того, как я ослепла. А теперь я путешествую исключительно в своих фантазиях, иногда во сне.

— Я тоже, — шепотом сказала Селена.

— У тебя еще все впереди. Уверена, очень скоро весь мир будет у твоих ног.

— Вы так считаете?

— Убеждена в этом.

Селена с сомнением покачала головой. Ей хотелось верить, но маленькая детдомовская девочка внутри нее лишь скептически усмехалась — чудес не бывает, а путешествия — это тоже чудеса…

— Ладно! — Элеонора хлопнула в ладоши. — Раздевайся, и идем пить чай. У тебя еще будет время, чтобы осмотреться.

Она сбросила сапоги, сняла шубу, уверенно направилась в глубь квартиры. Селена в нерешительности потопталась на пороге, расшнуровала ботинки, свою старую, видавшую виды куртку пристроила на вешалке рядом с роскошной тетиной шубой, смущенно улыбнулась перламутровым красавицам и на цыпочках пошла вслед за Элеонорой.

— Ты пока вымой руки, а я заварю чай, — послышалось из кухни.

Ванная комната поразила Селену даже больше, чем прихожая. Выложенные изумрудно-зеленой мозаикой стены, огромная круглая ванна, прозрачный умывальник, сияющие краны, к которым и прикасаться-то страшно, аккуратная стопка разноцветных полотенец на полке, два банных халата на вешалке. После секундной внутренней борьбы Селена все-таки решилась: открыла горячую воду, намылила руки вкусно пахнущим мылом, посмотрела на свое испуганное отражение. Испуганное?! Интересно, чего она боится? Тут радоваться нужно. Девушка плеснула в лицо воды. Отражение из испуганного сделалось жалким.

Конечно, она боится! Боится не прижиться в этом изысканном великолепии. Боится что-нибудь сломать или сказать что-нибудь невпопад. Боится чем-нибудь разочаровать Элеонору. Боится, что та наиграется и вернет ее обратно в детдом. Это были только самые очевидные страхи. А сколько их было скрытых, подспудных. Тех, о которых она даже не догадывается…

— Чай готов!

Селена вздрогнула, торопливо вытерла лицо и руки полотенцем, вышла из ванной.

Кухня Элеоноры тоже оказалась выдающейся. Только поражала воображение она скорее не отделкой, а обилием всевозможной бытовой техники. Огромный, до потолка, холодильник, микроволновка, посудомоечная машина, тостер — и это только то, что неискушенной в подобного рода вещах Селене удалось идентифицировать.