Якова Янкеловича освободили в 1957 году, и он уехал через Польшу в Израиль.

5

В Москве была налажена слежка за религиозными евреями; секретные сотрудники по кличке "Фукс", "Уманский", "Лиза", "Лещ", "Око", "Бухгалтер" и другие наблюдали за ними, подслушивали беседы в синагоге и сообщали о недозволенной деятельности. В 1946 году агент "Киселев" докладывал: "В синагоге ходят разговоры о том, что во Львове… существует организация, которая за деньги переправляет евреев за границу".

Это было время массового выезда польских граждан, и мнения хасидских раввинов сначала разделились. Одни из них считали, что риск слишком велик и следует в данный момент воздержаться от бегства из страны, но другие им возражали: "Ничто не может лишить нас права – духовно спасти себя и своих детей".

В июле 1946 года пришла из-за границы шифрованная телеграмма: "Дедушка очень хочет повидаться с детьми. Выезжайте к тете Поле. Там всё хорошо". "Дедушка" – это был Любавичский ребе Йосеф Ицхак Шнеерсон, духовный лидер хасидов религиозного движения "Хабад", который жил в Нью-Йорке; "тетя Поля" – это Польша, куда он предлагал выехать евреям, используя отъезд польских граждан.

Летом 1946 года пять раввинов создали во Львове тайный Комитет и поклялись друг другу, что не уедут из СССР до тех пор, пока последний хасид, нуждающийся в их помощи, не пересечет границу. В состав комитета входили раввины Моше Хаим Дубровский, Ейно Коган, Лейба Мочкин, Залман Серебрянский, Шмарьягу Сосонкин; самому младшему из них – Л. Мочкину – было 22 года. "Местонахождение Комитета оставалось тайной для большинства хасидов. Для связи и улаживания срочных дел Комитет назначил людей, чья внешность не вызывала подозрений: безбородых мужчин, женщин и подростков. Последние не открывали секреты Комитета даже родителям".

В разных городах Советского Союза хасиды уходили с работы, продавали имущество, оставляли обжитые места и вместе со своими семьями отправлялись в опасный путь. У бедняков не было средств на железнодорожный билет, а потому им выделяли деньги из общественной кассы на дорогу до Львова.

Почти ежедневно туда приезжала очередная семья хасидов, которые никого не знали в городе; бородатые мужчины выделялись среди прочих жителей, привлекая всеобщее внимание, а главное, внимание милиции. "Каждая лишняя минута пребывания на вокзале людей с необычной внешностью таила в себе опасность. Поэтому Комитет поручил одному надежному человеку встречать все поезда с востока. Встретив очередную семью, он давал ей адрес и быстро усаживал в такси", – "Очередность выезда в Польшу определял Комитет... Прежде всего надо было спасти для еврейства молодых людей. Поэтому первыми уехали ученики иешивы и семьи с детьми".

Комитет и его помощники занимались обширной организационной деятельностью: для приезжих снимали временное жилье, приобретали билеты на поезд, снабжали фиктивными документами на выезд и отправляли в Польшу. На этом наживались сотрудники советского комитета по репатриации, пограничники и милиция по обе стороны границы; расходы были огромными, а потому приняли решение: "лица, выезжающие за границу и имеющие ценности, сдают их подпольному Комитету".

Из воспоминаний:

"Проводники поездов – разумеется, за приличное вознаграждение – привозили обратно во Львов использованные удостоверения. Каждое из них было проверено на границе и отмечено особым знаком, который научились выводить; таким образом, одним удостоверением пользовались дважды…"

"Всё должно было совпадать – число мальчиков и девочек, старики-родители, возраст каждого; перетасовывали семьи таким образом, чтобы все данные сходились с удостоверением. Мендл Фурфас отправил мать с одной семьей, а отца – с другой. Левину досталось удостоверение без девочки, а их дочке – 12 лет; они долго ждали, пока подобралась "подходящая" семья…"

"В одной из групп ехали мальчики, переодетые в девичьи платья, поскольку в документах их родителей были записаны дочери… В другом эшелоне мать держит на руках ребенка, тот кричит: "Мама!", а по документам она ему не мама, а бабушка…"

Пересечение границы с поддельными документами было опасным делом. "Тридцать семь человек оказались в вагонах эшелона, идущего в Польшу. Перед дорогой евреи прочитали псалмы и воззвали к Всевышнему с мольбой об избавлении: "Да услышит Господь стон наш…" – "Даже маленькие девочки читали псалмы, которым их обучили, и спорили между собой, какой из псалмов больше подходит к этому случаю: "В беде взывал я к Господу…" или "Из бездны взываю к Тебе, Господи…"

Переезд через границу становился порой невозможным, хасидские семьи находились во Львове на нелегальном положении, ожидая благоприятного момента, и не знали, как поступить. "Вернуться туда, где жили раньше, мы не могли. Большинство из нас осталось совсем без денег. "Ехать! Достать удостоверения и ехать! Господь поможет!" – решили мы. Обратились к женщинам: согласны ли они на такой риск? Ответ был категоричен: "Мы покончим с собой, если вы не решитесь"…"

Последний эшелон с хасидами – нелегальными эмигрантами пересек границу с Польшей в конце 1946 года. Всего покинуло Советский Союз около 1000 хасидов Любавичского ребе, однако не всегда это проходило успешно. Были аресты беженцев и суровые приговоры, потому что попытка недозволенного пересечения границы рассматривалась как "намерение изменить родине".

Раввин Шмуэль Нотик – осужден на 10 лет, умер в лагере. Сарра Каценеленбоген – приговорена к 10 годам, погибла в заключении. Раввин Ейно Коган, один из членов львовского Комитета – осужден на 10 лет, умер в лагере под Карагандой.