Поляков надолго задумался.

Диллон, не выдержав его затянувшегося молчания, спросил:

— Вас что-то не устраивает в моем сообщении?

— Да, меня не устраивает ваш громоздкий набор радиосредств. Да и вывозить их через пограничную службу и сложно, и опасно. Это же шпионское снаряжение, меня могут заподозрить в недобром деле.

— Ничего другого мы пока предложить не можем.

— Тогда я хочу вам предложить одну интересную идею, коль вы сами не смогли придумать ничего стоящего. — И Поляков сделал выжидающую паузу.

«Какой же он агрессивный агент! — подумал Диллон. — Все время учит нас, где и как должны располагаться тайники, что лучше использовать в качестве контейнера для закладки в тайник. И почему нежелательно работать с ним на официальных приемах и в общественных местах при случайных встречах. Да что ж это такое?! Вот и сейчас опять что-то задумал, опять что-то не по нему».

— Так я слушаю вас, мистер Поляков, говорите же. Предлагайте.

— Я продаю вашим ученым-электронщикам идею разработки миниатюрного быстродействующего передатчика, который можно было бы положить в карман. Принцип его действия должен быть таким: во-первых, чтобы записать и зашифровать в него по возможности больший объем секретной информации. Во-вторых, чтобы он за три-пять секунд мог выстрелить в нужное время в направленный эфир весь объем вложенных в него сведений. Скажем, еду я в машине по городу и в ближайшей точке от посольства в заранее оговоренное время подаю нажатием кнопки на миниатюрном приборе для вас специальный сигнал, который означал бы, что через две-три минуты должна поступить на ваше приемное устройство лично от меня информация. Согласитесь, засечь такую операцию в течение пяти секунд практически невозможно.

Диллон периодически кивал, внимательно слушая собеседника-учителя.

— В-третьих, — продолжал Поляков, — такая передача сведений в десятки раз безопаснее. Не надо будет подбирать места для тайниковых операций, изготовлять контейнеры, ставить сигнальные метки о закладке и изъятии информации из тайников. И, в-четвертых, от этого будет большой выигрыш в передаче сведений и в экономии нашего с вами личного времени.

— О'кей! — громким возгласом поддержал его идею американец. — Я уверен, что такой приборчик будет создан специально для вас.

— За выданную идею мне будет какое-то вознаграждение? — полушутя обронил Поляков.

— Будет. На следующей встрече, десятого октября в моем особняке, я вручу в порядке предоплаты индийский серебряный сервиз на двенадцать персон. А вы к тому времени подготовьте мне список агентуры и владельцев конспиративных адресов в Дели.

— Но это будет очень длинный список, у меня не хватит для этого бумаги, — снова пошутил Поляков, пребывая в хорошем настроении после проведенного отпуска и лечения в Москве.

— Чего-чего, а с бумагой мы вам поможем, — на шутку шуткой ответил Диллон.

Три года работы Полякова в Дели полностью развеяли миф о миролюбивом характере индийского народа. Он понял, что трезвый расчет и строгий учет государственных интересов составляют главный стержень индийской политики, замаскированной под штампы газетных и журнальных статей о жрецах в белоснежных одежках, о задумчивых и нежных индийцах, о бродящих по улицам Калькутты священных коровах и загадочных вечных отшельниках в высокогорных пещерах у истоков реки Ганг. Что вся это экзотическая, кружащая голову смесь неотразимо действовала на экзальтированных европейцев. Действовала она и на советского военного атташе Полякова, который за проработанные три года овладел общими контурами всей этой пестрой, постоянно меняющейся мозаики и убедился в том, что общечеловеческие ценности, философия ненасилия, идеи миролюбия и гуманизма и прочий пропагандистский ширпотреб никогда не фигурировал в политических документах индийского руководства.

Знал он также, что индийцы ничуть не миролюбивее других народов, что их отвращение к насилию — это обычные интеллигентские выдумки. Знал и о том, как жестока индийская контрразведка к тем согражданам, с которыми американцы пытались устанавливать выходящие за рамки официальных отношений контакты. Если же фиксировались подобные контакты с советскими разведчиками, то индийцы так же решительно и жестко пресекали их. Зная все это, Поляков тем не менее безжалостно выдавал Диллону агентов резидентуры и разрабатываемых лиц из числа индийцев [72] . Не церемонился он и со своими офицерами, которые контактировали с гражданами Индии. Получая от него сведения о таких офицерах, американские спецслужбы использовали это в своих политических интересах: для компрометации истинного характера советско-индийских отношений. И делали они это так, чтобы тень подозрений не падала на Бурбона.

Но такого иезуитского по отношению к своим подчиненным предательства Полякову казалось маловато, и он затребовал у Центра выслать ему «План-8», в котором содержались актуальные задания военно-промышленного комплекса СССР, нацеливавшие советскую разведку на добывание секретных образцов и материалов, а также научно-технической информации по различным отраслям оборонки. Центр ответил ему, что секретный «План-8» в полном объеме никому не высылается, что отдельные его разделы могут быть направлены в резидентуру в том случае, если будут выяснены и изучены конкретные возможности по добыванию образцов техники и вооружения. После дополнительного запроса Полякова два тома «Плана-8» были направлены ему дипломатической почтой. Впоследствии оба тома, переснятые на фотопленку в посольстве США, оказались в штаб-квартире ЦРУ. И, как вспоминал потом заместитель американского министра обороны Ричард Перл, «это был захватывающий дух документ. Нам стало известно, в каких западных технологиях, оборудовании и технической информации нуждается Советский Союз, чтобы повысить свои военно-стратегические возможности». И именно тогда Перлу удалось окончательно убедить президента США Рональда Рейгана усилить контроль за продажей американских технологий, а на некоторые новейшие образцы оборудования в соответствии с требованиями КОКОМ [73] наложить эмбарго.

На заключительном этапе командировки Поляков настолько снизил требовательность к подчиненным ему офицерам, что в коллективе начались трения, чему он сам способствовал в немалой степени. Склоки, нарушения дисциплины и норм поведения за рубежом привели к досрочному откомандированию из Индии капитана Васькина, майора Кольченко, подполковников Горчакова, Непосова и Миронкина. А в отношении служащего Советской армии, рядового Перминова, который вел в аппарате военного атташе финансовые дела, американцы, опять же по наводке Бурбона, намеревались осуществить провокацию и побудить его к невозвращению на Родину. Однако эта операция была своевременно вскрыта и предотвращена сотрудниками контрразведки резидентуры КГБ. Когда об этом узнал Поляков, то, чтобы отвести от себя подозрения в растрате государственных средств и показать свою непримиримость к нарушителям установленного порядка, он, решив поскорее освободиться от Перминова, отправил его в Москву якобы по оперативным соображениям.