Хлеб, .крестьяне, молотьба—вот о чем повествует грамота, лаписан-ная посадничьему сыну — не известному по имени Александровичу ключником, который, униженно кланяясь, умудрился в тридцати двух разобранных в обрывке письма словах обращение «господин» употребить восемь раз.

Грамота № 310 — целиком сохранившееся письмо ключника Вави-лы своему господину новгородскому посаднику Андрею Ивановичу:

«Целобитие осподину посаднику новгороцкому Онедрию Ивановицю от твъегъ клюцника от Вавулы и от твоих хрестияно, которые хрестияни с лова пришли за тебя, Захарка да Нестерке, жили за Олексее за Щукою. Ноне, осподине, Олексий не ходе нам ржи дати. Како ся, осподине, нами, своими хрестияны, попецялишсе. Надеемся, ооподине, на бога и на тебя, на своего осподна».

Здесь перед нами два феодала-соперника. Крестьяне Захарка и Нестерка раньше принадлежали некоему Алексею Щуке. Они ходили куда-то на «лов», то есть на охоту и рыбную ловлю, а когда вернулись, Алексей Щука отказался выдать им рожь — их часть урожая. Захарка и Нестерка перешли от него к другому господину — посаднику Андрею Ивановичу, и ключник, принявший их, обращается к их новому хозяину с просьбой вмешаться в крестьянскую обиду и потребовать у Алексея возвратить захваченный им хлеб.

Мы видим, что и здесь, в этих других, но принадлежащих к тому же кругу руководителей Новгородского государства ячейках Новгорода жизнь устроена по тому же образцу, который стал для нас ясен, когда мы читали письма, до нас полученные и прочитанные Онцифором Луки-ничем, Юрием Онцифоровичем и Михаилом Юрьевичем. Дни других посадников и посадничьих детей наполнены теми же заботами, их доходы образуются теми же способами, их взаимоотношения с миром простых людей, производителей богатств, строятся по той же системе.

Из-за строк берестяных писем перед нами рядом с красочным Новгородом иноземных товаров и загорелых моряков вырастает другой Новгород, власть в котором принадлежала владельцам разбросанных по всей Новгородской земле крупнейших вотчин, десятков деревень и промысловых угодий. И эта власть была основана на богатстве, образованном путем нещадной эксплуатации тысяч крестьян, стонавших под тяжестью непосильных податей и частых поборов, превращавшихся волей ключников и управителей в нищих, недоедавших, разбегавшихся куда глаза глядят, но нигде не находивших облегчения, потому что везде пригодная для жизни земля принадлежала большим и малым землевладельцам.

Перебирая берестяные письма Мишиничей-Онцифоровичей, мы каждый раз убеждались, что предположения советских историков, высказанные еще до открытия берестяных грамот, верны. Теперь эти предположения перестали быть всего лишь предположениями. Они приобрели качества обоснованного вывода. Да, власть в Новгороде принадлежала крупнейшим землевладельцам. Да, источником богатства и могущества этих землевладельцев была нещадная эксплуатация простого населения Новгорода и Новгородской земли. Да, торговля в Новгороде не играла первостепенной роли, и купцы занимали в нем подчиненное положение. Ради только этих трех «да» стоило девять лет волноваться, вскрывая по кускам двухметровые пласты посадничьих усадеб. Даже если бы поводов для волнения было во много раз больше, поскольку большие и малые проблемы вставали перед экспедицией с каждой новой находкой.

В начале этой главы, рассказывая о «чужих» письмах на усадьбе Онцифоровичей, мне пришлось упомянуть, что их извилистые пути во двор Юрия Онцифоровича и Михаила Юрьевича вряд ли возможно проследить. Однако сложный путь одной из таких грамот, которая немало попутешествовала, прежде чем оказаться выброшенной на углу Великой и Козмодемьянской улиц во дворе усадьбы Михаила, как будто удается наметить. В высшей степени предположительно. Полностью доказать правильность этих догадок невозможно, но такой путь вероятен. Речь идет о грамоте № 310 — письме ключника Вавилы новгородскому посаднику Андрею Ивановичу.

Попытаемся отыскать посадника Андрея Ивановича в летописях и других известных прежде источниках. Эти поиски сразу же увенчаются успехом даже не на сто, а на двести процентов. Дело в том, что в XV веке в Новгороде было два посадника с таким именем. Один из них жил в тридцатых годах, когда его и избрали в руководители боярского государства. От этого Андрея Ивановича сохранилась до наших дней грамота на пергамене, в которой утверждается дарение одному из монастырей большого земельного участка. А другой упоминается в летописи дважды, оба раза с посадничьим титулом, под 1415 и под 1421 годами.

Какой же ,из двух Андреев Ивановичей был адресатом письма ключника Вавилы? Еще несколько лет тому назад в ответ на такой вопрос можно было только сокрушенно развести руками. Разница в десять лет так мала, что уловить ее обычными средствами археологической методики было просто невозможно. Однако успехи в применении к новгородским древностям дендрохронологии позволили теперь уловить и такую незначительную разницу.

Грамота № 310 найдена в напластованиях пятого яруса. А этот ярус средствами дендрохронологии датируется теперь временем с 1409 по 1422 год. Значит, адресатом грамоты № 310 был более ранний Андрей Иванович, тот посадник, который упоминается под 1415 и 1421 годами.

О нем известно очень немногое. Летописец рассказывает, что 11 августа 1415 года, когда новгородцы избрали нового архиепископа Симеона, посадник Андрей Иванович торжественно провозгласил его владыкой. Этот рассказ вряд ли способен принести какую-либо пользу при решении вопроса, как грамота, написанная Андрею Ивановичу, попала на усадьбу Михаила Юрьевича. А вот второй рассказ летописи — под 1421 годом — для нас очень важен:

«И в Новегороде воссташа бранью два конца, Неревський и Славен-ский за Климентия Ортемьина про землю на посадника Ондрея Ивановича и пограбиша двор его в доспесех и иных боляр разграбиша дворы напрасно. Й убиша Андреевых пособников 20 человек до смерти, а не-ревлян 2 человека и умиришася».