Документы, смартфон, «страйк» – долой. Неизвестно, кто наверху. Активация пузыря. Команда на подрыв накопителя.

Артем не сумел компенсировать ударную волну, пронесшуюся по отсекам. По ушам ощутимо хлопнуло. Он уцепился за надежду, что мощное, но плавное давление пузырь удержит.

Минута, другая. Внизу бурлит вода. Запоздало подумал, что мог детонировать торпеду в носовом аппарате, быстрее бы затопило… Если бы его самого не вырубило этим взрывом.

Он держал давление из последних сил, чувствуя, как оно безжалостно плющит тонкий пузырь. Когда люк удалось открыть и в рубку хлынула вода, а навстречу ей вырвался оставшийся воздух, дышать стало совершенно невозможно.

Артем не знал, как долго продолжался подъем. По уму, с такой глубины нужно выходить больше суток, вдыхая специальные смеси. Он практически терял сознание от кислородного голодания, потому что сердце гоняло кровь, которую легкие практически не меняли на более свежую. Оставшиеся три банки накопителя расходовались с чудовищной быстротой, и все же магия оказалась не в силах сдержать чудовищный напор.

Он вылетел на поверхность пустой, как выжатый лимон. Азот вскипел в крови, разрывая мелкие капилляры. Тело пронизала чудовищная, ни с чем не сравнимая боль. Исчерпанные накопители отвалились и пошли ко дну. Последним усилием он вцепился в какой-то плавающий предмет и в который раз потерял сознание.

Оно вернулось скачком.

Сильный свет, пробивающийся через веки, слишком яркий для солнечного в конце ноября.

Артем рефлекторно осмотрел свой организм. Кошмар. В той или иной степени повреждены все внутренние органы. Магии – ноль. Утешает лишь то, что жив. В отличие от экипажа подлодки.

Открыл глаза. Приветливое черноглазое лицо, нижняя половина прикрыта полупрозрачным платком.

– Мерхаба! Адиниз не?

С трудом ворочающееся мозги восприняли это как приветствие и вопрос о себе. Турчанка? Или татарка. Точно не полевой госпиталь Русской княжеской армии.

– Не розуме. I don’t understand you. Пшепрашам, поведз польски. Or in English.

Пока не осмотрелся, он рефлекторно включил легенду простоватого Яноша из Варшавы, под которой около пяти лет назад жил в Нью-Амстердаме.

Девушка, замотанная платком, переключилась на английский, на котором говорила чисто, но немного комично, словно учила его исключительно по учебникам и никогда не общалась с живым носителем языка. Она заняла металлический стул в крохотной комнате, в которой большую часть площади съела койка, принявшая останки капитана, и как-то втиснулись столик и несколько шкафчиков явно медицинского назначения. Судя по легкому покачиванию, комнату правильнее назвать каютой.

Со слов чернявой красотки Артем понял, что его в бессознательном состоянии, цепляющегося за кусок деревянного настила палубы, подняли на борт моряки яхты «Гюль», принадлежащей самому хану Крымского Татарстана и названной в честь старшей дочери монарха. Просто восторг души. Вопрос лишь в том, когда небесному покровителю надоест вытягивать незадачливого бывшего прапорщика из отчаянных ситуаций и подбрасывать спасательный круг.

– Можете называть меня Роуз, если вам так привычнее.

– Гюль, роза Востока, вам больше идет.

Обалдеть! Она смутилась и покраснела от самого нехитрого комплимента. Неужели до сих пор общалась только с евнухами?

– Простите меня, прекрасная дева. Мне сложно говорить. Не окажете любезность рассказать, что произошло за последнее время?

На него обрушился информационный водопад. Женщины иногда психуют от недостатка секса, но от дефицита общения могут просто сойти с ума.

Княжеская армия неторопливо и неумолимо продвигается в глубь территории ханства, сохранив прежний размеренный темп – примерно по тридцать километров в сутки в направлении Крыма со стороны материка, на севере Татарстана занимает побережье Азакского моря, которому быть теперь Азовским. При этом важнейшие порты – Инкерман и Кефе – не блокируются. То есть поток беженцев в Анатолию и на Балканы через Бессарабию не оскудевает.

Сутки назад на пути к Инкерману взорвался флагманский фрегат «Афат». Взрыв оказался настолько мощным, что получило повреждения и начало тонуть следовавшее за ним турецкое судно с добровольцами на священный газават, войну с неверными. Тут прелестная рассказчица закусила губку. Лежащий под простыней мужчина – презренный гяур, с которыми и престало бороться всеми силами. Но в нем есть что-то… не передать словами. Если спасти его душу обращением в ислам, то…

Греховные мысли прервала пожилая къадын, замотанная черным платком, в резких тонах обозвавшая распутством нахождение принцессы в комнате с мужчиной. Гюль покорно вскочила, в двери оглянулась, взмахнув неправдоподобными ресницами.

Затем заявился врач, осмотрел неверного пациента, обнаружил прогресс в его состоянии и вколол какую-то общеукрепляющую смесь. И только после этого Артема оставили в покое.

Он начал с магии. Чувствительность при нем. Истощение почти как во дворце князя в момент гибели Вяземского, крайне вредное для энергетики. Плюс надорвался при перекачке магонов из накопителей в пузырь. То есть минимум трое суток – полный ноль, по крайней мере в техномагии.

Тело нуждается в капитальном ремонте. Мельчайшие разрывы сосудов повредили сердце, мозг, легкие, практически весь ливер. О сексуальной потенции забыть – в мещеристых телах и мошонке будто граната разорвалась. Так что юные прелести восточной красотки не волнуют кровь.