Значит, сработались. И, более того, результат был успешен.

– Тебя еще не раз похоронят, если не будешь себя беречь, - решил сменить тему Франкенштейн. От него ожидают, что он уменьшит подозрения? Что же, можно и подыграть.
– До этой ночи я думал, что ты сильнее.

– Полное поглощение памяти бьет не только по жертве, - помотала головой девушка.
– Я несколько дней назад прочла все воспоминания того упыря, позавчера считала почти всю память одного из модифицированных, сегодня ночью копалась в его разуме. Вы знали, что у него была шизофрения, а не только закладки?

– И ты полезла удалять?
– невольно изумился он. Помогать врагу...

– Это личное, - буркнула она... и залилась краской.
– Прости уж, но вот об этом я умолчу.

М-дя... И ведь это не злость и не гнев, сразу видно, что смущение. Хм, неужели не играет?

– Личное так личное, - поднял руки он в примирительном жесте.
– Значит, перегруз?

– Угу, - Карада так и не поднимала взгляд.
– Просто у всего есть предел. Чем осторожней для чужого разума я действую, тем больше нагрузка на мой, так как информации приходится обрабатывать больше. Никто из моих жертв еще не умер... Мне продолжать?

Ну что же, пока все логично.

– И каков предел?

– Твои мысли я могу только читать, как ни странно, но поглощенные души защищают тебя. Рэйзел-ним же... Знаешь, я привыкла трезво оценивать свои возможности и не прыгать выше головы. Даже если я и переживу вторжение в его разум, то потом меня просто прибьют. Как боевая единица я немногим меньше, чем нуль.

– Сказал человек, свободно бегающий по стенам...
– усмешка сама вылезла на лицо.
– А ведь генетически ты обычный человек.

– Обычный...
– голос Карады звучал странно.
– Это да. Сейчас я больше не могу практически ничего.

Сейчас? Хм. Стоит взять на заметку.

– Директор... Как Шинву и Ик-Хан? Я вчера отрубилась слишком быстро.

Хм... Действительно привязалась к детям или спрашивает для проформы?

– Дети не пострадали. Ни единого синяка или царапины...

– Хорошо, - устало прикрыла она глаза. Сейчас было видно, что выглядит Карада действительно паршиво: слишком бледная для азиатки кожа, выступившие вены на висках, синяки под глазами...

– Следи за своим самочувствием, - встал он со стула.
– Я позабочусь о препаратах, которые позволят тебе выдерживать большие нагрузки на разум.

– Спасибо, - кивнула девушка в ответ. А затем... просо замерла, глядя в пустоту. И от этой картины почему-то прокатились мурашки по коже.

Еще спустя минуту она сморгнула.

– Франкенштейн... Похоже, у нас нет времени. В город прибыло подкрепление от организации.

Вот вам и новости...

***

В норму я приходила еле-еле... по сравнению с обычным состоянием. Для таких же ограничений, которые наложены на меня сейчас, моя скорость восстановления является чем-то аномальным. Часам к десяти утра я уже могла самостоятельно передвигаться, но вот о ментальном контроле и речи не было. А это все надо, ой как надо...

Итак, что мы имеем из мыслей М-21? Те двое, прибывших в город, являются членами элитного отряда убийц организации. Судя по всему, у них зуб на М-21 и М-24, так что они всяко постараются их завалить. Однако ребята не горят желанием сотрудничать, так что они нас не выдадут. А вот созданный ими упырь... Этот с радостью заложит всех и вся, вот только надо еще его найти. Как там сказал М-24? Возле банка крови? Но до темноты он не высунется, а от идеи брать оружие и лезть в канализацию меня отговорил Франкенштейн. Ну как отговорил... Припечатал аурой и сказал, что я никуда не иду. Не понимаю я этого человека с его подозрениями! То он не доверяет мне, то оберегает мою бренную тушку.

Во всяком случае, до ночи мне делать было нечего, и поэтому было принято решение заскочить домой, чтобы переодеться и поесть. И вот тут меня ожидал сюрприз... Стоило только повернуть ключ в замке и открыть дверь, как я столкнулась нос к носу с отцом.

– Э-э-э... Привет, - ничего более умного мне в голову не пришло. Блин, и ментальный контроль сейчас не используешь! Оставалось только материться мысленно.

– Проходи, - произнес он, освобождая мне дорогу.
– Голодна?

– Ну, есть немного, - неуверенно произнесла я.
– Пап, а...

– Все потом, - отмахнулся он.
– Мама тебе не говорила? Мужчина должен быть сытым. Я еще и сам не обедал...

Максимум, что я могу сейчас - это эмпатия, но и она не проясняет картины. Раздражение и беспокойство характерны для подобной сцены, так что сказать мне нечего.

– Ну, расскажешь мне свою историю?
– поинтересовался он, вынимая ванночку с макаронами из микроволновки.
– Мы с мамой, знаешь ли, волновались, всю ночь не спали...

– Кстати, а где она?
– ляпнула я.
– И почему ты дома?