– Это он тебя дразнит так. Знает, что ты мне расскажешь. Вот негодяй. Учит вас всяким гадостям.

– А ты нам покажешь, откуда появляются дети? – полюбопытствовал Шива, и хотя он спросил совершенно серьезно, настроение было перебито.

Я на него разозлился. Таким же таинственным образом, как выпадали молочные зубы и появлялись постоянные, во мне зрели застенчивость и стыдливость, сдерживающие любопытство; я бы постеснялся лезть к Хеме с такими вопросами. У Шивы тоже выросли постоянные зубы, но стыдливость его, как видно, обошла стороной. Интересно, что ему ответит Хема?

– Ну что же. Довольно. Вам, детки, домой пора.

– Мам, а что означает «половым путем»? – не отставал Шива.

– Мне надо заглянуть в палаты, – выпроваживала нас Хема. – Не выходите никуда из дома.

Тон у нее был сердитый, но мне показалось, что она с трудом удерживается от смеха.

В стране, где о красоте пейзажа не расскажешь, не упомянув небо, при виде трех реактивных самолетов, стремящихся ввысь, захватывает дух.

Я находился на лужайке перед главным корпусом. Земля затряслась у меня под ногами, по спине пробежала дрожь, и только потом я услышал звук взрыва. Я замер на месте. Вдали заклубился дым. Гробовая тишина сменилась вознесшимся к небу птичьим гвалтом. Залаяли все собаки в городе.

Я старался убедить себя, что все это – самолеты, бомбы – не более чем часть некоего всеохватного плана, что события развиваются по намеченному сценарию и Гхош с Хемой понимают суть происходящего куда лучше меня. Да и вообще – все утрясется.

Когда Гхош со всех ног выбежал из дома и подхватил меня на руки, ужас и тревога в его глазах сказали мне: не обольщайся. Взрослые не у дел. Конечно, такой вывод напрашивался и раньше, но даже когда я видел, как лейб-гвардейцы колотят старушку, это не поколебало моей веры, что вселенная в подчинении у Гхоша и Хемы.

А на самом-то деле они были бессильны что-либо изменить.

Гхош, Хема и Алмаз вытащили тюфяки в коридор – белые стены, глина с соломой, ни от чего не защищали. Коридор от улицы все-таки отделяли целых три глинобитные стены, вдруг пули застрянут. А они, казалось, свистели совсем близко, тогда как выстрелы и взрывы гремели вроде бы в некотором отдалении. В кухне зазвенело стекло, потом выяснилось, что пуля разбила окно. Я лежал на тюфяке, не в силах пошевелиться, и ждал, что кто-то придет и скажет: «Это страшная ошибка, ее скоро исправят», и можно будет выйти во двор и заняться играми.

– Пожалуй, можно предположить, что армия и ВВС не присоединились к заговору, – проговорил Гхош и поискал глазами Хему, оценила ли она его деликатную формулировку. Она оценила.

У Генет тряслись губы. Я мог лишь догадываться, в какой она тревоге; меня холодом охватывало, стоило только подумать о Розине, которая отсутствовала уже более суток. В протянутую мною руку Генет так и вцепилась.

В сумерки перестрелка усилилась и очень похолодало. Матушка-распорядительница бесстрашно сновала между бунгало и больницей, несмотря на все наши мольбы. Выходя в туалет, я видел трассирующие пули на фоне темнеющего неба.

Гебре запер главные ворота, обмотал их цепью и перебрался из своей сторожки в больницу. Медсестры и их ученицы расположились на ночь в сестринской столовой под присмотром В. В. Гонада и рецептурщика Адама.

Ближе к полуночи раздался стук в заднюю дверь. Гхош открыл. На пороге стояла Розина! Генет, я и Шива бросились ее обнимать. Генет плакала и кричала, что мать ее бросила и заставила волноваться.

За спиной Розины стояла, улыбаясь, матушка-распорядительница. Какой-то инстинкт велел матушке и Гебре подойти лишний раз к запертым воротам. Оказалось, с той стороны свернулась калачиком Розина, пытаясь укрыться от ветра.

Жадно глотая пищу, Розина рассказала нам, что дело обстоит куда хуже, чем она думала.

– Центр города оцеплен армией. Пришлось искать лазейку, то туда сунешься, то сюда.

Перестрелка возле какой-то виллы заставила ее спрятаться, а потом армейские танки и бронетранспортеры отрезали путь назад. Она провела ночь на ступеньках лавки на рынке еще с несколькими людьми, которых застигла темнота. А наутро части армии стали прочесывать улицы. На то, чтобы пройти три мили, у нее ушел весь день до самых сумерек. Розина подтвердила наши худшие опасения. Лейб-гвардейцев атакуют армия, ВВС и полиция. Стычки происходят повсюду, но армия сосредотачивает силы вокруг позиции генерала Мебрату.

Розина поспешила к себе, чтобы умыться и переодеться, и скоро вернулась с тюфяками и карамельками для нас. Генет все еще дулась. Розина прижала к себе дочь.

Матушка села на тюфяк, вытянула ноги, вытащила из-под свитера револьвер и засунула между тюфяком и стеной.

– Матушка! – вырвалось у Хемы.

– Знаю, Хема… Денег баптистов я на него не тратила, если ты это имеешь в виду.

– Я об этом вообще не думала. – Хема глядела на оружие, словно оно вот-вот взорвется.

– Клянусь, это был подарок. Он у меня спрятан, где ни одна живая душа не найдет. Но, понимаешь, грабители… вот что должно нас беспокоить, – проговорила матушка. – Револьвер может их отпугнуть. А еще два ствола я купила. Передала В. В. Гонаду и Адаму.