Затем училась в Швейцарии, точнее, в Женеве, на высших курсах по политике, безопасности и разоружению. Очень хорошие курсы и очень престижные.

Учились мы больше года, каждый день был настоящий катарсис политических наук. Просто великолепные преподаватели! Часть из академических кругов (50 на 50), а часть тех, кто занимается непосредственно дипломатией и государственным управлением. Известные на весь мир имена. Лучшего и представить сложно.

После этого я работала в Вене заместителем главы латвийской делегации при ОБСЕ.

По настоянию России в Латвии работала миссия ОБСЕ и все подписанные договоры о выводе войск и закрытии военных объектов как бы депонировались в головной офис.

Поэтому интерес у нас был большим.

В то время происходил вывод из Латвии советских войск и довольно остро стоял вопрос об остающихся у нас военных пенсионерах. Кроме того, обсуждалась судьба объекта раннего оповещения советской ПВО (знаменитый радар), расположенного в Скрунде. Как его ни называй, но это было русской военной базой на территории Латвии. Тогда эту мечту даже сформулировать не решались, но нам хотелось когда-нибудь вступить в НАТО, что стало бы самым большим гарантом независимости и безопасности Латвии.

Как вы понимаете, в таких условиях присутствие на нашей территории чужой военной базы, было бы абсурдно. Выбор формулировался предельно просто: либо мы сумеем договориться с Россией о ее радаре и у нас будет будущее, либо будем среди стран Советского Союза, которые не решили свои проблемы. В Приднестровье российские войска находятся по сей день. Или взять ту же Грузию.

Не без помощи дружественных стран нам удалось этого избежать. В первую очередь речь идёт об Америке, Швеции, Германии.

Теперь такого напряжения нет. Как сказал один мой коллега из дипломатического корпуса – вы стали теми скучными странами, где ничего не происходит. Да, если смотреть глазами дипломата. Но если взглянуть на происходящее с позиции обычного жителя Латвии, то можно сказать: слава Богу, что мы стали страной, где не происходит ничего экстраординарного. Просто прекрасно: за такой короткий срок мы добились статуса «скучной и спокойной страны». Не всегда это бывает плохо.

За несколько десятилетий XX века Латвия пережила то, что некоторые другие государства переживают столетия.

Потом я немного (два с половиной года) работала в Риге, а в 2000-м году стала нашим послом в соседней Литве. Пробыла там до 2004-го. Уникально-интересное время! Одновременно с литовцами мы вели переговоры о вступлении в НАТО и Евросоюз.

2-го августа 2004-го года меня назначили латышским послом в Беларусь.

— Родители живы?

— Слава Богу. Они уже пенсионеры.

У меня очень хорошие папа и мама, мы с сестрой всегда им помогаем. Она младше, зовут Инга. Помогает мужу заниматься издательским бизнесом. Растит двоих детей.

Не смотря на пенсионный возраст, отец еще работает председателем совета в своем (раньше тоже работал именно там) архитектурно-проектном институте, который после приватизации стал акционерным обществом.

Хотя у них и неплохие пенсии, но не такие, как зарплаты у работающих людей. Большая квартира, дача, машина. На содержание одних пенсий не хватает. Повторюсь, мы с сестрой в меру возможностей помогаем и делаем это, прежде всего, для того, чтобы им не нужно было менять привычный образ жизни.

У мамы довольно сложное имя – Омула. Всю жизнь она проработала медицинским работником. Много лет назад вышла на пенсию и первое, что сделала, — вновь устроилась на новую работу. Она дежурила в конюшне одной из спортшкол. Дело в том, что в молодости, еще до моего рождения, мама была чемпионкой Латвии по конному спорту. В советское время у нее даже собственная лошадь была. Не государственная — личная. Когда закончила спортивную карьеру, продала.

Я сама никогда конным спортом не занималась, но от нее мне передалась любовь к лошадям. Как к очень красивым и близким людям животным. Помимо чисто практических нюансов это еще и очень умные животные.

Помню, как мама с гордостью сказала, что устроилась на новую работу. Оказывается, она всю жизнь мечтала заниматься лошадьми.

— А Вы чем увлечены?

— Постоянно занимаюсь большим теннисом. В советское время, после окончания университета, я немного работала переводчиком в системе Академии Наук. Точнее, в институте микробиологии Он был создан еще до войны и находился за городом. Там большой сад, где мы сделали теннисный корт. Дело в том, что тогдашний президент Академии Наук был заядлым фанатом тенниса. Поэтому в нашей системе в него играли практически все.