У подножия высокого кургана с осыпавшейся белой каменистой вершиной татарские сакмы раздваивались. Поговорив с ветеранами сторожевой и станичной службы, Иван Васильевич Большой-Шереметев отпустил стариков и воссел на жёлтый валун, лежавший здесь же, у подножия кургана. Рядом расположились командиры всего заброшенного в Дикое поле 13-тысячного войска.

Было установлено, что с этого места хан начал войну. По обыкновению, татары оставили запасных коней, которые могли бы помешать в бою, в безопасном месте на полдня пути в сторону от основной сакмы и в нескольких днях пути от русского рубежа. Отсюда они шли боевым строем, послав далеко вперед разведку и постоянно готовые к бою.

Взять ханский обоз, а главное — коней было очень соблазнительно. Но ещё важнее было вовремя оказаться над головой хана в тот момент, когда он нарвётся на главные русские полки. Мнения участников военного совета разделились. Одни считали, что потеря коней и обоза будет для Девлет-Гирея столь тяжким ударом, что стоит рисковать. Другие требовали не оставлять сакму, по которой вспугнутый чем-либо хан может внезапно унестись в Крым, справедливо полагая, что хан дорожит своей головой более, чем пожитками. Третьи предлагали разделиться, частью сил захватив обоз, а частью продолжая преследование Девлет-Гирея.

Иван Васильевич внимательно слушал, но молчал. Когда командиры закончили говорить, он поднялся со своего места и сказал:

— Мало нас, но хана будем бить повсеместно. Те, кто хотел идти на обоз, больше пригодятся при взятии обоза. Это примерно тысяч пять сабель — столько же, сколько охраняет ханский кош. Головами у вас пойдут Ширяй Кобяков и Григорий Жолобов. Да смотрите, чтобы ни один басурман с вестью к хану не ушел! Коли останутся силы, пошлёте людей за нами вдогон немедля. Сами же, поставив коноводов к ханским табунам, на другой день за нами поспешайте в ополчении ратном.

Те, кто хочет самого хана бить, любы мне своим мужеством. С ними без сомнений двинусь за ордой и в бою не оглянусь. Не в числе воинов одоление брани бывает, но твёрдым и сердцем чистым дарует победу Господь! Коли уцеломудрились вы лучше принять смерть, нежели длить под татарской данью позорный живот, ступайте без страха за мной, ибо я басурманам пути не уступлю.

С этими словами надел воевода кольчужку длинную, а на неё байдану широкую, возложил зерцала прочные, надел на голову ватную шапку, а на неё кованый островерхий шлем с флажком малиновым, завязал под бородою ремешком науши, повесил на пояс оружие, взял в руку тяжёлую палицу, сел на коня и поехал в чисто поле вослед басурманскому воинству. Поскакали за Шереметевым лучшие воины Большого и Передового полков с воеводами, а Сторожевой полк впереди по степи рассыпался, дозирая в поле злого татарина.

Ушло восемь тысяч воинов русских дорогою правою, а пять тысяч дорогою левою. Первым свёл битву с татарами Обозный полк. Вихрем налетели воины малым отрядом на ханский кош и в свалке множество обозных стражников порубили. Большую часть сил пустили головы Кобяков и Жолобов в охват ханских табунов, чтобы ни людей, ни коней татарских в степь не упустить. Бросились обозные стражники и табунщики врассыпную, и разлилась сеча по широкому пространству. Гонялись всадники друг за другом весь день с великим упорством: только к вечеру русские ханских людей повыбили и кругом коша степь очистили.

Взяли ратоборцы ханский кош с пожитками и запасным оружием, взяли лошадей тысяч с шестьдесят и самых лучших аргамаков более двухсот, верблюдов восемьдесят и языков множество, из которых двадцать немедля большим воеводам выслали.

Получил Иван Васильевич Большой-Шереметев эту весть в среду с утра и ратникам своим объявил с радостью, говоря:

— Теперь дело за нами!

Веселее поскакали воины по ханским сакмам и, когда поднялось высоко солнце, увидали на севере тучу пыли необъятную. Прискакали к полкам храбрые острозрительные станишники из передовой стражи, сказали:

— Бежит назад в Крым вся ханская силища по старому пути, тремя дорожками. По средней дорожке Передовой полк едет тысяч в пятьнадесять, по левой дорожке буджакские татары скачут — по-ихнему Правое крыло, а по правой бежит лихой Казыев улус с черкесами ханским Левым крылом, каждое крыло более десяти тысяч всадников, не считая сторожевых. Размах между крыльями в три версты, а где и поменее. Сам хан позади по середней дорожке идёт с главной силою, его полку счёта нет.

— А идёт ли, — спрашивает Иван Васильевич, — за ордой московское воинство?

— Того мы не ведаем, — отвечают прямо станишники, — однако же и то надобно рассудить, что не зря татары назад бегут и идут сторожко, во ополчении.

Поблагодарил воевода за службу станишников, велел сменить коней и послал прямо перед собой по средней сакме брать сторожевой ханский разъезд. Сам же повёл полк немного далее, к тому месту, где дорожка в горку шла, а потом спускалась на татарскую сторону. Здесь велел он ратникам спешиться, кормить коней и к битве готовиться. Сам же стал совещаться с товарищами.