В то время московская дипломатия ещё раз показала силу невооруженной руки, схватившись с великим хитрецом, многоопытным правителем дел султана Сулеймана II Кануни (Законодателя) Великолепного, великим визирем Мехмет-пашой Соколлу.

Великий визирь гигантской империи, достигшей под его управлением наивысшего расцвета, простершейся от Багдада до Гибралтара, был человеком обстоятельным. Русская дипломатия внимательно следила за деятельностью визиря, сумевшего организовать администрацию и финансы империи так, чтобы система османской власти не рухнула под собственной тяжестью.

Чёткое военно-хозяйственное планирование Соколлу обеспечивало слаженное движение огромных масс османских войск к победам на Средиземном море и в Иране, в Европе и Африке. Относительно России соображения Мехмет-паши также вылились в чёткий план. Не учтены были только влияние и умение русских дипломатов.

Стремительность действий Соколлу превосходила воображение, свидетельствовала о тщательной повседневной подготовке ко всяким осложнениям. Через несколько недель после известия о закреплении русских в Кабарде янычарский ага отбыл из Стамбула в Крым с указом о походе против России и набором детальных инструкций. Крымскому хану предписывалось к весне готовить запас, кормить коней, изготовить тысячу телег и т. п. Поводом к «священной войне» была мгновенно организованная просьба неких представителей черкесов, астраханцев, казанцев и ногайцев о помощи против русских воевод в связи с трудностями, возникающими якобы при поклонении мусульманским святыням, находящимся в стенах Астрахани.

Обращение к султану как к «халифу всех правоверных» не могло не возыметь действия на Сулеймана Великолепного, чрезвычайно дорожившего этим подкреплением своей политической власти, добытым ещё в 1512 году саблей его предшественника Селима I. Осторожный и решительный Сулейман видел в захвате Астрахани и всего Волго-Донского междуречья полезный шаг, объединяющий под его рукой золотоордынское наследие и открывающий новые перспективы движения на Восток в обход Ирана. У Соколлу, как выяснилось позднее, были свои соображения.

Однако, как только янычарский ага ступил на землю Крыма, где в Кафе должен был создать базу похода, он оказался в центре внимания московского посла Афанасия Фёдоровича Нагого и его людей. Вершиной их деятельности по сбору сведений явилось пиршество с самим агой, чьи неосторожные речи высветили последние штрихи плана Соколлу. Вскоре он был доложен в Москве.

Крымский хан в сопровождении ударного корпуса янычар и турецкого флота должен был идти вверх по Дону до Переволоки. У устья реки Иловли артиллерия и припасы перегружались на мелкие суда и поднимались до места, отстоящего на семь вёрст от реки Черепахи, впадающей в Волгу. Здесь специально подготовленные работники были намерены с помощью привезённых на судах заступов, кирок, буравов и носилок прорыть перешеек каналом, возле которого построить крепость.

В окончательном виде Волго-Донской канал должен был пропускать боевые корабли османского флота, обеспечивая империи господство на Волге и Каспии. Трасса канала была заблаговременно смечена и рассчитана. Во время его строительства турецкий корпус ставил крепость на Волге и брал Астрахань, подчиняя все окрестные племена султану с помощью татарской конницы. Частные распоряжения великого визиря касались сосредоточения войск и заготовки всех предметов, необходимых для осуществления мероприятия.

Учитывая тайные думы хана Девлет-Гирея, русские послы через высокопоставленных лиц Крымского ханства осветили перед ним перспективы укрепления Османской империи в Северо-Восточном Причерноморье и Диком поле. Из первостепенной политической фигуры в этом районе хан рисковал превратиться в заурядного вассала Порты, мальчика на побегушках у турецких беклербегов.

Девлет-Гирей мечтал о захвате Астрахани и Поволжья, но только для себя. У него хватило сил и влияния, чтобы убедить Стамбул в авантюрности затеи, в том, что ожидать всеобщего восстания против русских в пользу Османской империи не приходится. Тонким ходом хана было указание на недостаточность одного турецкого корпуса для завоевания господства на Дону и Волге. Отвлекать большие силы на этот второстепенный театр военных действий Сулейман Великолепный был не согласен из-за острой обстановки на Западе.

Русские дипломаты знали, что, когда речь шла об определении приоритетов в использовании военных сил, султан был непреклонен. Он легко воспринял аргумент Девлет-Гирея, поскольку тот соответствовал его стратегическим взглядам. Принцип массирования всех сил и средств на направлении главного удара — по Священной Римской империи германской нации — был для Сулеймана Кануни выше политических, религиозных и даже финансовых соображений.

Под плеск вёсел Семён Елизарьевич ещё и ещё раз перебирал в памяти сведения русских посольств, убеждаясь, что все эти годы они доставляли правительству исчерпывающую информацию о взглядах Высокой Порты в сторону российских рубежей. Москва имела возможность правильно распределять силы соответственно мере действительной опасности.

После провала плана похода на 1564 год Соколлу отошел в тень, предоставив убеждать султана его дефтердару, главному хранителю финансов империи Касим-бею и возглавляемой им черкесской группировке при стамбульском дворе. Касим-бей указывал Сулейману Великолепному, что Астрахань является ключом к одному из главнейших торговых путей между Европой и Азией и приносит огромный доход. Захватить Астрахань, по словам Касим-бея, значило получить в свои руки почти неисчерпаемый источник пополнения истощенных войнами финансов Порты.