Кооператор Топилин догадался быстро: в силу своего босяцкого буйства братва пожрет самое себя, а тихие кабинетные карлики, которых для оптимизации бизнес-процессов подкармливают такие, как он, вырастут в вальяжных великанов. Брататься с будущей — подлинной — властью следует как можно раньше. И Антон Литвинов — человек нормальный, не хам и не подонок, не дурак, кабинетами не придушен — на роль побратима подходил идеально.

— Алло, Саш. Ну, что там?

— На завтра перенесли. Она сегодня не может.

— Почему?

— Днем ее к следователю вызвали для дачи показаний.

— Какие она там показания может дать?

— Мне почем знать… Вечером у нее какие-то дела. Я с бухты-барахты не хочу лезть. Дело тонкое.

— Да понятно, понятно. Правильно. Слушай, но меня этот тупоголовый удивил, следак наш. Ему же сказали, чтобы не торопился, переждал пару дней. Вот упырь в погонах. Развернул тут деятельность.

На Топилина следователь не произвел впечатления упыря. Скорее, напуганным показался. Первый раз, видимо, деликатное дело ему поручили, звонили сверху, неформально с ним беседовали.

— Антон, что ты дергаешься? Всё это они бы проделали в любом случае. Тебе же сразу сказали, что бумаги оформят, не могут не оформить.

— Да понятно, понятно. Сразу звони.

Все-таки удалось вытащить Веру в ресторан.

Пригласил ее в «Европу» на углу Пановой и Кутузовской.

Явилась в легком шоколадном платье, которое замечательно шло к ее теплым карим глазам. Сумочка кофейного цвета с золотистыми крапинками замечательно шла к платью.

— Потрясающе, — улыбнулся Топилин, прилежно любуясь сливочными туфлями.

Вера, как всегда, прекрасно вписывалась в планы Топилина.

— Луи Ветон, — сообщила она, привстав на носочки и слегка повернувшись перед тем, как усесться на предложенный стул.

«Новый наряд от нового мужика», — дошло до Топилина. И он огорчился.

Легкий настрой в первую же минуту рандеву дал серьезный крен и начал заваливаться в сторону ворчливой ревности. Держался как мог. Шутливый тон выдерживал.

— Как делишки?

— Судя по всему, хуже, чем у тебя, Верок.

Выдохнула, как бы попытавшись сдержаться и не сдержавшись:

— Ну да. Что есть, то есть.

— Что, старлей действительно так хорош? — поинтересовался Топилин, раскрывая винную карту.

Вера поднялась, прихватив со спинки стула сумочку. Шагнула туда, где только что привставала на носочки, повторила демонстрацию.

— Вопросов нет. Наглядно.

— Сам выбирал, сам покупал, — хвасталась Вера, вновь усаживаясь за столик.

— Превосходный выбор.

— Спасибо за комплимент, милый. Я долго к Андрюше присматривалась.

Ну вот, нарвался.

— Как это — долго? Мы весной только развелись.

— Ну, Саш… Ясно же было, что к тому идет.

Разговор катастрофически зацикливался на собровском старлее.

— И замуж уж берет?

— Заявление вчера подали.

— Поздравляю. Мы, стало быть, обмываем событие?

— Ты так приглашал… просто совпало…

Официант с лицом услужливого официанта — а это в Любореченске редкость — дожидался, пока его позовут, стоя за зеркальной перегородкой, прикрывавшей проход на кухню. Топилин подозвал его взглядом.

— Мы будем баранину… У тебя, Верок, вкусы не изменились?

— Нет. Барашек моя слабость.

— И вина принесите. Бургундского, например. Пятилетней выдержки есть?

Официант расспросил насчет салатов и закусок, от десерта Вера сразу отказалась.

Вечер был таким же недолгим, как заказ блюд. Вспомнить, о чем говорили, Топилин не смог бы уже через полчаса.

Забирал ее собровец. Она скинула ему эсэмэску, он подъехал минут через двадцать. В зал не входил, позвонил из машины.

— Спасибо, Саша, за приятно проведенное время.

— На здоровье, Вера. С превеликим моим удовольствием.

— Только ты не обижайся… у нас ведь с тобой начистоту. В общем, если реакция Андрюши на нашу с тобой встречу будет такая, какую мне хотелось бы получить… ну, если он справится со своими цельнометаллическими замашками, возможно, это не последняя наша с тобой встреча. И я вас обязательно познакомлю. Хорошо?

Наклонилась, чмокнула его в щеку.

Злая, злая бывшая Вера.