Маша быстро окинула тевтонцев взглядом. Один в чине капитана, другой – обер-лейтенанта. Плетеные погоны с ромбовидными звездочками, квадратные петлицы с дубовыми листьями и столь же квадратные челюсти. Смотрят, однако, вполне доброжелательно.

– Это и есть наши подельщики. – Казаков улыбнулся углом рта. – Господа, позвольте представить самого умного человека в нашей компании головорезов – Мария Дмитриевна Ельцова, консультант по вопросам чужой жизни.

– Очень рада, – кивнула Маша.

Лейтенант продолжал:

– Тот, который повыше и помрачнее, – офицер особого отряда по борьбе с терроризмом…

– Юлиус Эккарт, – чуть поклонился герр обер-лейтенант. Говорил он на хорошем русском. – Счастлив познакомиться, госпожа Ельцова.

– Карл Реммер. – Рыжеватый капитан отнесся к Маше не менее любезно. И языком Пушкина и Толстого владел столь же свободно. – Присаживайтесь, ваша компания отлично скрасит скучную мужскую вечеринку.

Ельцова пожала протянутые руки, не глядя на многозначительную ухмылку Казакова, выглядевшего по сравнению с высоченными и широкоплечими германцами, прямо скажем, маленьким и невзрачным.

– Большое спасибо, – ответила Маша, мигом вспомнив, что присутствие верных союзников России на борту этого самолета ничуть не противоречит правилам игры, затеянной адмиралом Бибиревым. – Только пожалуйста, господа офицеры, давайте не будем пока говорить о делах. Для этого время еще найдется.

Большой самолет цвета бурых морских водорослей плыл над облаками, посеребренными убывающей луной. Далеко в небесах поблескивали звезды, холодно посматривая на обжитой людьми мир. До Плесецка оставалось чуть больше часа пути.

– Ой, Маша, ну вы таки не понимаете! Все разговоры о дальнейшем развитии цивилизации основаны только на внешнем впечатлении! Если теперь можно приготовить роскошный обед всего за сорок секунд с помощью консервантов и домашней квантовой печи, то это вовсе не означает, что мы далеко ушли от предков, скакавших на диких лошадях и объедавшихся полусырым мясом, поджаренным над костром! Обезьяну тоже можно научить нажимать на кнопки!

Ельцова в продолжении этой бурной речи скатала снежок и запустила в собеседника.

– Вот! – восторжествовал худощавый мужчина в теплом комбинезоне на меху. – Очередное доказательство нашего варварства! Никаких аргументов, одни агрессивные действия, компенсирующие незнание и непонимание! Так что получите!..

Прогуливавшийся с Машей человек, поправив очки, нагнулся, зачерпнул пригоршню снега и довольно неумело отправил снежный катыш в спину госпожи консультанта. Как ни странно, попал.

– Да вы продолжайте, Веня, – благожелательно закивала Ельцова, отряхнувшись. – Я слушаю очень внимательно.

– Так вот, к вопросу о цивилизации и цивилизованности…

Они гуляли уже больше двух часов. Пользуясь правом беспрепятственного прохода куда угодно на территории базы, Маша и доктор Гильгоф отправились побродить по зимнему еловому лесу, окружавшему протянувшийся на много километров комплекс, принадлежавший военно-космическим силам. Тем более что возможность в следующий раз побывать на свежем воздухе предоставлялась очень не скоро.

Маша находилась в Плесецке около суток и маялась бездельем. Лейтенант Казаков и его германские коллеги пропадали неизвестно где, вплотную занимаясь подготовкой к полету, а госпоже консультанту делать пока было абсолютно нечего.

Ельцова, получив карточку-пропуск, устроила сама себе экскурсию по ангарам (в некоторые строения ее, впрочем, не пустили), понаблюдала за скучным и отнюдь не эффектным стартом какого-то рейдера… То ли дело лет триста назад, когда люди отправлялись в космос на «огнедышащих драконах», ракетах на газовом или твердом топливе! Наверняка это выглядело красиво – рев пламени, дымный шлейф, палочка-спичка ракеты, уползающая в небо… Тогда никто не имел представления о ядерных двигателях, установках, моделирующих гравитацию, или полетах через искривленное пространство Лабиринта.

Кстати, именно о техническом прогрессе и разгорелся Машин спор с Гильгофом.

– Наше стремительное движение вперед, – чуть задыхаясь, будто от астмы, втолковывал доктор из «Калуги-9», – в действительности является самым обычным топтанием на месте! Только топчемся мы по-разному – когда быстрее, когда медленнее, иногда подпрыгиваем, потом приседаем. И это почему-то гордо именуется прогрессом!

– А разве нет? – спросила Маша.

– А разве да? – с классическим одесским акцентом ответил вопросом на вопрос Гильгоф. – Посудите сами: за триста лет космической эры произошло только два стоящих открытия. В результате нелепой случайности человечество уподобилось Богу-творцу, создав подделку под живую жизнь и почти настоящий разум. Я имею в виду высокоразвитый искусственный интеллект. Второе – теория этого англичанина Эндерби, позволившая нам выйти в Дальний космос.