Бен Хедли наблюдал за ними издалека. Он не сомневался в том, что на место убийства прибыл самый большой начальник.

— Мистер Хедли, позвольте представиться — старший инспектор Арман Гамаш, Служба общественной безопасности Квебека.

Бен ожидал появления франкофона, может быть, даже детектива, который владеет только одним языком, поэтому в течение вот уже нескольких минут пытался реанимировать свой французский, подбирая слова, чтобы описать собственные действия. А теперь этот безупречного вида мужчина с аккуратно подстриженными усами, одетый в костюм-тройку (интересно, неужели на нем действительно плащ «Берберри»?) и твидовое кепи, под которым скрывался ежик седеющих волос, глядел на него темно-карими глазами поверх полукруглых очков и, словно во время деловой встречи, протягивал крупную руку. В речи его слышался явный британский акцент. Однако до Бена доносились обрывки его разговора с коллегами, и тогда они бегло говорили на хорошем французском. По меркам Квебека не было ничего необычного в том, что люди говорили на обоих языках, и даже говорили свободно. Но очень необычно встретить франкофона, который говорил так, словно был потомственным членом Палаты лордов.

— Это инспектор Жан Ги Бювуар и агент Иветта Николь.

Они пожали друг другу руки, хотя Николь с подозрением посмотрела на Хедли, не будучи уверенной, что он не вытирал лицо ладонью после того, как его стошнило.

— Чем я могу помочь?

— Давайте прогуляемся, — предложил Гамаш, указывая на петляющую между деревьев тропинку, — просто отойдем немного в сторонку.

— Спасибо, — сказал Бен, испытывая искреннюю благодарность к старшему инспектору.

— Выражаю вам свои соболезнования по поводу смерти мисс Нил. Она была вашим близким другом?

— Очень близким. Собственно, она была моей школьной учительницей.

Гамаш внимательно смотрел на него, взгляд его темно-карих глаз был словно прикован к лицу Бена. Он просто слушал все, что тот говорил, не вынося суждений и не выдвигая обвинений. Бен почувствовал, что впервые за несколько часов может по-настоящему расслабиться. Гамаш не сказал ни слова. Он молча ждал, когда Бен продолжит свой рассказ.

— Она была замечательной женщиной. Очень жаль, но мне не хватает слов, чтобы в полной мере описать ее.

Бен отвернулся, стыдясь слез, которые снова выступили у него на глазах. Он сжал руки в кулаки и с облегчением ощутил благословенную боль, когда ногти впились в ладони. Такую боль он мог понять. Другая оставалась для него загадкой. Странно, но он страдал намного сильнее, чем когда умерла мать. Он собрался с духом и сказал:

— Я не понимаю, что произошло. Джейн умерла не своей смертью, правильно?

— Да, мистер Хедли, правильно.

— Получается, кто-то убил ее?

— Расскажите нам, как прошло сегодняшнее утро, пожалуйста.

Они все замедляли шаги и теперь остановились.

— Я обнаружил Джейн лежащей…

Гамаш перебил его:

— Пожалуйста, начните с того момента, как вы проснулись.

Бен недоуменно взглянул на него, но сделал так, как его просили.

— Я проснулся около семи. Я всегда встаю с первыми лучами солнца. Они освещают мою спальню, и мне никогда не приходило в голову повесить занавески. Я встал, принял душ и все остальное, потом покормил Дэйзи.

Он внимательно всматривался в их лица, ища признаки неудовольствия оттого, что рассказывает слишком подробно или наоборот, упускает важные детали. Женщина-агент, похоже, была столь же озадаченной, как и он. Высокий симпатичный инспектор (Бен уже успел позабыть, как их зовут) записывал все в блокнот. А начальник выглядел заинтересованным и одобрительно поглядывал на Бена.

— Затем мы вышли прогуляться, но у Дэйзи артрит, и сегодня утром у нее сильно болели лапы. Дэйзи — это моя собака, кстати говоря. Я завел ее в дом и отправился на прогулку в одиночку. Было без четверти восемь. — Бен небезосновательно решил, что их заинтересует точное время каждого события. — Сюда можно дойти всего за несколько минут, вверх по дороге, мимо здания школы и дальше в лес.

— Вы кого-нибудь видели? — задал вопрос Бювуар.

— Нет, никого. Может быть, кто-нибудь и видел меня, но я никого не заметил. Обычно я гуляю с низко опущенной головой, погрузившись в свои мысли. Мне случалось проходить мимо людей, не замечая их. Друзья знают об этой моей привычке и не обижаются. Вот так я и шел по тропинке, и тут что-то заставило меня поднять голову.

— Пожалуйста, постарайтесь вспомнить, мистер Хедли. Если обычно вы ходите с низко опущенной головой, что заставило вас поднять ее?

— Странно, не правда ли? Не могу вспомнить. К сожалению, как я уже говорил, я обычно полностью ухожу в свои мысли. Впрочем, их нельзя назвать глубокими или важными. Моя мама всегда смеялась над этим и говорила, что некоторые люди могут находиться в двух местах одновременно. Я же, напротив, обычно пребываю нигде.

Бен рассмеялся, а Николь подумала, как ужасно, когда мать говорит такие вещи.

— Она была права, разумеется. Возьмите хотя бы сегодняшний день. Ярко светит солнце. Я иду по чудесному лесу. Он похож на картину, но я ничего не вижу, не могу оценить по достоинству. Разве что какое-то время спустя, когда уже нахожусь в другом месте и думаю об этой прогулке. Такое впечатление, что мой разум постоянно на шаг отстает от тела.

— Вы подняли голову, сэр… — напомнил Бювуар.

— Не могу понять, что заставило меня поднять голову, но хорошо, что я это сделал. Иначе я мог бы буквально споткнуться об нее. Это звучит глупо, но мне и в голову не пришло, что она мертва. Мне не хотелось ее беспокоить. Я даже подошел к мисс Нил на цыпочках и окликнул ее. Потом обратил внимание на то, что она не пошевелилась, и тут мой мозг вроде как взорвался. Я подумал, что с ней случился удар или сердечный приступ. — Он покачал головой, по-прежнему не в силах поверить в случившееся.