Но тут Перл взяла свою сумочку и отодвинула стул.

— Туалет, — произнесла она одними губами, обращаясь к Дженни.

Эзра, как только увидит, что ее нет за столом, расстроится еще больше. Он любит, чтобы семья была в полном сборе, и терпеть не может привычку Перл то и дело обновлять в ресторане свою косметику, так же как не терпит, когда Коди курит за столом свои тонкие сигары. «Хоть бы один-единственный раз, — твердит он, — нам удалось сесть за стол и спокойно, по-людски, пообедать всем вместе». Он непременно повторит это и сегодня, как только заметит отсутствие Перл. Но пока он выговаривал официанту:

— Если бы Эндрю подогревал тарелки…

— Он всегда их подогревает, честное слово, но сейчас не работает подогреватель.

— Как по-твоему, — шепнул Коди, наклонясь к Дженни, — Эзра когда-нибудь спал с миссис Скарлатти? Или нет?

У Дженни отвисла челюсть.

— Ну так что ты думаешь по этому поводу? — не отставал Коди.

— Как тебе не стыдно?

— Только не говори, что тебе это никогда не приходило в голову. Одинокая богатая вдова, если у нее вообще когда-нибудь был муж, а рядом застенчивый красивый мальчик, у которого никаких видов на будущее…

— Это гадко, — отрезала Дженни.

— Напротив, — спокойно сказал Коди, откинувшись назад. У него была привычка разглядывать собеседника из-под ресниц, отчего он казался искушенным и терпимым к людям. — Что плохого, если человек не упускает своего в жизни. А, надо признаться, Эзре везет. Он родился везучим. Ты никогда не замечала, что случается, когда я привожу своих девчонок? Они тут же с ходу влюбляются в него… Так было всегда, с самого детства. И что они только в нем находят? Как это ему удается? Просто везение? Ты женщина, скажи, в чем его секрет?

— Бог ты мой, — сказала Дженни. — Коди, когда же ты наконец повзрослеешь!

Эзра закончил разговор с официантом.

— А где мама? Стоит на секунду отвернуться, как ее и след простыл.

— В дамской комнате, — сказал Коди, прикуривая сигару.

— Ну почему она всегда так? Сейчас принесут суп, на этот раз горячий.

— Босоногие гонцы доставят его, что ли? — спросил Коди.

— Не беспокойся, Эзра, я схожу за ней, — сказала Дженни.

Она прошла между столиками к коридорчику с табличкой «Выход» над аркой, но, не дойдя до дамской комнаты, увидела Джосайю перед двустворчатой, обитой кожей дверью. Он был в белом халате и нес бирюзового цвета таз с листьями цикория.

— Джосайя, — позвала она.

Он остановился как вкопанный, лицо его просияло.

— Здравствуй, Дженни.

Они стояли, без слов улыбаясь друг другу. Она протянула руку, коснулась его запястья.

— Нет-нет! — крикнула мать.

Дженни отдернула руку и резко обернулась.

— О Дженни! Боже мой! — твердила Перл. Глаза ее из серых стали черными, она судорожно вцепилась в свою блестящую черную сумку. — Теперь мне все ясно.

— Нет, подожди, — сказала Дженни. Сердце ее стучало так сильно, что ей казалось, все тело пронизывает дрожь.

— Явилась домой без всякой причины и тут же тайком помчалась к нему на свидание, как потаскуха, дешевая потаскуха!

— Мама, ты ошибаешься. Это ровным счетом ничего не значит, неужели ты не понимаешь? — Голос не слушался. Задыхаясь, она показала на Джосайю, который стоял с раскрытым ртом. — Он просто… Мы просто встретились в коридоре и… Это совсем не то, что ты думаешь… Неужели ты не понимаешь?

Все это она говорила уже в спину Перл, идя за ней следом. Перл подошла к столу и сказала:

— Я не могу здесь больше оставаться, Эзра.

Эзра поднялся.

— Почему?

— Не могу, и все. — Перл взяла со стула свое пальто и направилась к двери.

— Что случилось? — обратился Эзра к Дженни. — Что с ней?

— Не иначе как тепловат суп, — спокойно сказал Коди и, сжимая в зубах сигару, качнулся назад вместе со стулом.

— Хоть бы один-единственный раз, — сказал Эзра, — нам удалось сесть за стол всем вместе и спокойно, по-людски, пообедать.

— Я плохо себя чувствую, — сказала Дженни.

Действительно, губы ее онемели. Это был симптом, который запомнился ей из давнего прошлого, из забытого мгновения, а может быть, из кошмарного сна.

Она оставила на стуле свое пальто, ринулась через зал и выскочила на улицу. Сначала она подумала, что мать уже далеко, потом увидела ее. Перл успела пройти всего полквартала, но шагала быстро и решительно. А вдруг она даже не обернется? Или, что еще хуже, обернется и наотмашь ударит ее по щеке: знакомая боль от кольца с жемчужиной, презрительное выражение лица… И все равно Дженни побежала вдогонку.