– Придётся нарушить неприкосновенность нашей легенды.

– Но неужели ты ни в ком не можешь быть уверен? Тем более сейчас, когда с Дарианы Дарк, скажем так, осыпалась позолота?

Он задумался. И назвал три имени.

Вступить в «Первую Добровольческую Новосевастопольскую дивизию народного ополчения», как выяснилось, было легче лёгкого. Записывали всех, и никто уже не вспоминал про сканирование радужки глаз. Мой слегка подправленный имперский чип не подвёл, и Александр Сергеев, русский, православный, военно-обученный, не успел даже глазом моргнуть, как оказался во главе целого отделения.

Снова отделение, усмехнулся я про себя. Регрессируем, господин имперский лейтенант. Вот только отделение у тебя…

Гордая Первая Добровольческая дивизия дошла до идеала полного равенства. В одном строю стояли мужчины и женщины. Это практиковалось в интербригадах, я знал, но под мою команду такой отряд попал впервые.

Десять человек, шесть парней и четверо девчонок. Совсем молодые. Пятнадцать-шестнадцать лет. Я на их фоне выглядел древним ветераном. Как минимум ветераном Утрехта. Они все успели побывать в «юных интернационалистах», умели маршировать, поворачиваться, недурно стреляли из верной 93-k, но не более того.

Формы нам не выдали. Отделение моё стояло кто в чём, по большей части – всё в тех же туристских многокарманных штанах и штормовках, да туристских же ботинках. Оружие раздавали прямо из ящиков, под патроны ребята подставляли кто что, в том числе – кепки-бейсболки, неловко распихивая боеприпасы по карманам.

– И это всё? – горько изумилась чернявенькая девчонка с по-детски заплетённой аккуратной косой – остальные в моём отделении щеголяли свежеобкорнанными «ёжиками» на головах. – Три десятка патронов? Чем воевать-то станем, товарищ старший сержант?

«Товарищ старший сержант» – это я. У меня на рукаве – наспех прилепленные лычки, даже не пришитые, а прихваченные клеем.

– Не волнуйся, Романова, это только на первое время. Прилетим – ещё отсыпят, – пообещал я.

– Хорошо б, а то гранат к подствольнику только две штуки дали, и то одна – сигнальная… – продолжала сокрушаться девушка.

…Грузили нас в старые, видавшие виды имперские «кондоры» – четырёхмоторные военно-транспортные гиганты. Я и понятия не имел, что на Новом Крыму имелись такие. Или Дариана успела перегнать сюда даже их?.. Владисибирск продолжал оставаться в руках Федерации, и, похоже, имперцы ещё не успели развернуть фронтовую авиацию – иначе никто не дерзнул бы перебрасывать подкрепление беззащитными летающими бегемотами. Достаточно одной ракеты в двигатели…

Отсек «кондора» забился до предела. Сидели кто как, даже лежали, несмотря на опасность угодить во вполне приличную турбулентность и переломать себе кости, попав в госпиталь ещё до боя. Дорога прошла скучно. Кадровики комплектовали взводы по возрастному признаку. В моём, таким образом, и два остальных отделения оказались «детскими садами». А командовала нами весьма фигуристая и представительная дама, живо напомнившая мне незабвенную dame политпсихолога гауптманна фон Шульце.

Анна Леонардовна Бехтерева тотчас потребовала, чтобы к ней обращались не иначе как «товарищ лейтенант» – и точно, на двух странного вида хлястиках у неё на плечах, долженствующих символизировать погоны, чёрной гелевой ручкой было старательно выведено по две звёздочки. Раньше она числилась «сочувствующей» в Шестой Интернациональной, и даже несколько раз ходила на сборы (о чём немедля и с немалой гордостью оповестила всех нас), что и дало ей «право на звание лейтенанта».

Двое других «отделенных» были ей под стать: нервного вида двадцатилетний студент Михаил и мужеподобная девушка, некрасивая и коренастая, примерно моя ровесница, по имени Римма, тоже имевшая некогда какое-то отношение к интербригадам, пока не «отошла от них» и не открыла своё дело – школу спелеологии, скалолазания и подводного спорта. Я плохо понимал, как всё это сочеталось, ну да ладно – судя по количеству впустую истраченных на косметическую хирургию средств, зарабатывала бедняжка неплохо.

Оказалось, что начальство уже всё распланировало. Нам на помощь двигаются «свежие кадровые дивизии с других планет». И что надо только «день простоять да ночь продержаться».

Восемь часов до Владисибирска. Затёкшие мышцы. Многие из моих ребят откровенно по-детски тёрли глаза, когда «кондор» наконец-то задрал хвост, открывая широкий провал выхода.

Над нами успела пронестись ночь, особенно короткая, когда летишь навстречу солнцу. Тёплое утро встречало нас вместе с выстроившимися длинной змеёй грузовиками. Обычные для перевалочного пункта хаос и неразбериха: горячего так и не выдали, предложили довольствоваться жалким сухпайком да захваченными из дома бутербродами (у кого в доме ещё оставалось, что на них положить). Не выдали и патронов, пообещав «довести до комплекта ближе к фронту».

Закрывая половину фасада Владисибирского аэропорта, под ветром лениво колыхался плохо натянутый портрет Дарианы Дарк в полный рост, призывно вскинувшей руку с каким-то угловатым пистолетом.

– Становись! Становись! – зашумела наша взводная, суетясь, словно детсадовская воспитательница.

Я с трудом подавил инстинкт отдать приказ на построение так, как это было принято в рейхсвере.

Мои опасения подтвердились почти сразу – интербригады не могли обойтись без митинга на патриотическую тематику.