В половине восьмого утра на улицах города было довольно многолюдно. Горожане спешили к своим рабочим местам, рыбаки, которые провели ночь в море, возвращались в свои дома, чтобы отоспаться, сельские труженики выводили технику на поля, учащиеся со своими рюкзачками шли на занятия, иностранные туристы располагались на террасах кафе, чтобы позавтракать и одновременно насладиться прекрасными видами.

Родители Лукаса познакомились в этом городе двадцать лет назад. Их встреча была случайной. Хавьер, недавно получивший диплом фармацевта и работавший в маленькой аптеке, которая принадлежала его семье, обслуживал Пилар, заболевшую ангиной. Эта смуглая черноглазая девушка была не просто еще одной туристкой. Хавьер рассказывал, что с первого взгляда понял: эта женщина станет частью его жизни. Через год они поженились и поселились в Белом квартале Города Солнца. Со временем, благодаря туризму, район достиг определенного уровня экономического развития. Многие моряки, оставив свою передававшуюся из поколения в поколение профессию, открыли рестораны, где подавали блюда из свежей рыбы. Тем не менее город сумел сохранить дух небольших поселений, еще не захваченных спекулянтами.

Здесь, среди моряков и горожан, туристов и обычных жителей, и протекала жизнь семьи Мильян. Однако авария, в которой пострадал Лукас, всего за двадцать минут изменила привычный ход их жизни. У них не было времени подготовиться к худшей из новостей. Во-первых, их сын находился в тяжелом состоянии, во-вторых, ему в грудь впился, раздробив сердце, руль только что подаренного юноше мотоцикла и, в-третьих, им предстояло подготовиться к тому, чтобы выдержать удар, связанный с невероятно сложной операцией по пересадке.

Перед тем как выйти из дома, Хавьер посмотрел в окно. Было семь часов тридцать минут утра. Им следовало спешить. Разбудив Луиса, они быстро собрались и пешком отправились в больницу. Младший сын, которого мать держала за руку, был очень нервным и постоянно тянул ее, мешая идти. Хавьер, бледный, с темными кругами под глазами, двигался очень медленно, держась на некотором расстоянии от жены и сына. Наступающий день снова обещал быть жарким. Не чувствовалось ни малейшего ветерка, воздух казался вязким от зноя, который давал знать о себе уже в эти ранние утренние часы.

В больнице еще не толпились посетители: было слишком рано. Лишь один человек стоял, опираясь на дверной проем. Это был Брэд Мун, тот самый журналист, который разговаривал с родителями Лукаса прошлой ночью. Он уже сторожил Дверь в ожидании последних новостей.

— Good morning! Доброе утро! — поздоровался репортер с родственниками пострадавшего и снова сфотографировал их.

На этот раз родители Лукаса не остановились. Пилар ограничилась тем, что поприветствовала журналиста улыбкой и взмахом руки. На что-то большее у них не хватало духу. В действительности они не знали ничего, о чем можно было бы рассказать. Родственники сами хотели поскорее выяснить, как прошла ночь у прооперированного вчера сына. Луис обернулся и подмигнул репортеру. Молодой длинноволосый человек был ему симпатичен.

Едва ступив на порог больницы, они столкнулись с Орианой, которая только что вошла через отделение неотложной помощи. Было как раз то время, когда медсестра приходила на работу. Она была одета в джинсы и белую рубашку. Глаза девушки были пронзительно-зелеными. Луис оторопел, глядя на Ориану: ему запомнилась черноглазая медсестра. Казалось странным, что глаза девушки поменяли свой цвет.

— Доброе утро, — с улыбкой приветствовала она родных пациента. — Сейчас я переоденусь и выйду к вам. Если хотите, можете пройти прямо в зал ожидания.

— Хорошо, большое спасибо. Вам известно что-нибудь о моем сыне? — нетерпеливо спросила Пилар.

— Я только что пришла на работу и еще ничего не знаю, однако это хороший знак. Если бы произошло какое-то несчастье, нам бы уже сообщили. Я не задержусь более чем на пять минут.

Ориана исчезла в лабиринте лестниц, предназначенных только для персонала больницы. Семья пострадавшего вызвала лифт и поднялась на четвертый этаж. Едва открылись двери, Пилар охватило желание помчаться бегом в отделение интенсивной терапии и обнять своего сына. В действительности, выйдя из лифта, она на мгновение остановилась и, поколебавшись несколько секунд, решила следовать за мужем, который пошел в зал ожидания.

Переодевшись в униформу, Ориана быстро направилась в отделение интенсивной терапии, где приходил в себя после операции Лукас. Увидев нескольких медсестер и врача рядом с ним, она забеспокоилась. Осведомилась, все ли хорошо. Девушка могла видеть только бледные ступни длинных ног Лукаса, которые свешивались с кровати. Было очевидно, что что-то происходило.

Ориана решила войти. Она надела пластиковую шапочку, специальную обувь и зеленую одежду — без них нельзя было находиться рядом с пациентами со столь ослабленной иммунной системой.

— Что случилось? — спросила она у медсестер.

— Пациент так сильно двигался ночью, что нам пришлось привязать его ноги и руки. Сейчас мы их развязываем. Как только придет доктор Аметльер, мы разбудим больного.

— Как дела у Лукаса?

— Ночью у него был сильный жар. Сейчас температура, похоже, спала. Он хорошо реагирует на трансплантацию.

Ориана подошла к кровати. Увидев Лукаса вблизи, она поразилась тому, как он выглядит. Пациент был очень бледен. Швы от операции производили страшное впечатление. Тело юноши столь густо покрывали проводки, что трудно было представить, что он голый.