Короткие прозрачные шторки слегка прикрывали подоконники, не касаясь радиаторов, накрытых пластиковыми ящичками с мелкими прорезями по бокам. Светлый, почти белый линолеум подчёркивал чистоту комнатки, наполняя её теплом и уютом.

Когда Бессонов открыл стеклянную дверь помещения и вошёл в комнату, супружеская пара поднялась ему навстречу.

— Здравствуйте, Павел Игоревич, — негромко проговорил мужчина, а женщина, стоявшая рядом, кивнула головой.

— Здравствуйте, садитесь, пожалуйста, — обратился к ним доктор, ставя свой стул напротив дивана. — Разговор у нас предстоит сложный, я вызвал вас вот по какому делу. Ваша дочь, находящаяся сейчас в пятьсот двадцать шестой палате, серьёзно больна, и вы должны непременно об этом знать. Ситуация, я бы сказал, критическая.

— Господи, что с ней такое? — побелела женщина.

— Когда она поступила к нам четыре недели назад на сохранение, диагноз местной женской консультации выглядел обычно — угроза выкидыша. Но за это время изменилось многое и, к сожалению, не в лучшую сторону.

Лицо женщины покрыла бледность, мужчина взял её за руку и крепко сжал её ладошку в своей.

— Нина, успокойся, — твёрдо сказал он. Обменявшись взглядом с врачом, он посмотрел в лицо жене и настойчиво проговорил: — Мы должны знать всю правду, это же наша дочь. Держи себя в руках.

— Да, всё в порядке, — напряжённо проговорила она, пытаясь справиться с волнением.

— Я могу говорить всё, как есть, ничего не скрывая? — спросил Павел.

— Вы должны нам сказать всё, ведь мы за этим пришли, — с расстановкой проговорил отец. — Доктор, простите мою жену, но девочка у нас одна, она поздняя, и с ней у нас связано всё, что только есть на свете, она для нас самое дорогое в жизни, поэтому Нина так переживает. Я прошу вас не скрывать ничего.

— Хорошо, — согласился Павел. — Я бы, наверное, не решился вас беспокоить, но дело действительно серьёзное, не терпящее отлагательств, и без вашей помощи девочке не выбраться.

При этих словах Нина вздрогнула, словно от удара плетью, и подняла на доктора испуганные глаза, полные слёз. Отец крепко сжал губы, и желваки на его скулах заходили ходуном.

— Говорите, доктор, мы вас внимательно слушаем, — произнёс он, старательно выговаривая слова. Давалось ему это нелегко, от волнения лицо будто свело судорогой, а сердце было готово выпрыгнуть из груди.

— Мы провели полное обследование организма, в том числе и компьютерное, — начал Павел. — На стадии исследования почек анализы показали, что правая почка почти не функционирует, а левая работает, но не в полную силу, не справляясь с выпавшей на неё нагрузкой, вот откуда постоянные боли в спине, тошнота, отёки и отторжение пищи.

— Как же так, мы приходили к ней совсем недавно, и вы говорили, что, за исключением небольших отклонений, у неё всё в порядке, — растерянно проговорил отец.

— Болезнь вашей дочери прогрессирует быстро, не забывайте о том, что она беременна и в её положении нагрузка на почки усилилась в несколько раз. Мало того, нужно считаться и с тем, что сейчас ей разрешены не все лечебные препараты. К сожалению, всё то, что могло бы кардинально повлиять на работу почек, для неё в данный момент под запретом, иначе пострадает плод.

— Но когда женщина в положении, тошнота, усталость спины, отёки — дело обычное, — попыталась уцепиться за ниточку мать. — Я сама была в такой же ситуации, но, как видите, всё прошло благополучно.

Она, словно в чём-то извиняясь перед врачом, слабо улыбнулась и с надеждой, граничащей с мольбой, посмотрела в глаза Бессонову.

— Не стоит отодвигать существующую проблему, она уже есть, и она настолько серьёзна, что отмахнуться от неё не удастся. Если вы считаете меня некомпетентным в этой области, вы вправе попросить перевести дочь к другому специалисту, — сказал он и замолчал, ожидая ответа.

— Зачем вы так, доктор? — всхлипнула Нина, но, тут же взяв себя в руки, быстро проговорила: — Извините, если я говорю что-то не то, просто ваши слова так неожиданны, мы находились в полной уверенности, что всё идёт по плану, а оказалось… — Она снова судорожно вздохнула и, вытащив носовой платок, прижала его к носу.

— Доктор, чем мы можем ей помочь? Чем ей вообще можно помочь? — спросил Николай.

— Я вижу в этой ситуации только один выход: чтобы бороться за жизнь вашей дочери, вам придётся пожертвовать внуком. — Раздался двойной слабый вскрик, и мужчина сморщился, крепко зажмурив глаза.

— Это мальчик?

— Да. Ничего иного я предложить не могу. Срок небольшой, если дождаться исхода девятого месяца, то возможно, что внука мы спасти сможем, но только его, а возможно, потеряем обоих. Мне тяжело об этом говорить, но решать должны вы. Я сейчас выйду, а через некоторое время вернусь, вам необходимо побыть наедине.