— Я понимаю. Что-то еще?

— Да. Первое время она будет вам женой только формально. Не ожидайте от нее большего. Близость и все, что с ней связано… Не забывайте, вы для нее — совершенно незнакомый мужчина, и эту тему пока лучше обходить.

Великолепно! Единственное, с чем у них все было в порядке, оказалось под запретом, к тому же он должен сплавить Себастьяна родственникам.

— Могу я что-нибудь сделать, чтобы помочь ей? Ну, кроме того, что буду спать в соседней комнате и отошлю подальше нашего сына?

— Конечно, можете, — ответил Перуцци. — Ваша жена потеряла память, но не мозги. У нее обязательно возникнут вопросы. Отвечайте на них правдиво, но не говорите больше, чем она спросит. Другими словами, не пытайтесь форсировать события. Представьте, что каждый, даже самый незначительный факт — это кусочек мозаики. Когда таких кусочков будет достаточно и они займут свои места, остальное она сможет добавить самостоятельно.

— А если ей не понравится то, что она узнает?

— В таком случае важно, чтобы вы сохраняли спокойствие и не прекращали поддерживать ее. Синьора должна чувствовать, что может положиться на вас, что бы ни случилось в прошлом. Вы сможете сделать это?

— Да, — глухо сказал Дарио. Разве у него был выбор? — Я могу увидеть ее?

— Не имею права запретить вам, но я против. Физически она уже достаточно восстановилась, однако ваше появление скорее замедлит процесс, чем поспособствует выздоровлению. Вы и так проведете вместе всю жизнь, восстанавливая ваши взаимоотношения.

— Я понимаю, — повторил Дарио, хотя это было совсем не так. — Спасибо, что нашли время для разговора со мной в вашем плотном графике.

— Я сделал это с огромным удовольствием. Хотел бы я, чтобы все семьи моих пациентов были столь же мужественны. Я позвоню, как только ваша жена будет готова вернуться домой. А пока все врачи, наблюдающие синьору Костанцо, с радостью ответят на любые ваши вопросы. До свидания, синьор Костанцо, и всего хорошего.

— До свидания, и большое спасибо.

Вернув телефон на его законное место, Дарио печально побрел к окну. Прямо напротив его кабинета раскинулся красивый сад. Там под навесом сидела и напевала колыбельную своему воспитаннику Мариетта Павиа, молодая нянечка, которую он нанял специально для Себастьяна. То, что жена могла забыть мужа, к которому она, мягко говоря, охладела, еще можно понять. Но каким образом воспоминания о первых родах начисто стерлись из сердца и памяти матери?

За его спиной прозвучал интеллигентный властный голос и прервал его размышления.

— Я услышала достаточно, чтобы понять, что ее состояние изменилось.

Дарио повернулся лицом к матери. Ее черные волосы были красиво уложены, льняное платье светло-бежевого цвета идеально облегало точеную фигуру, и только неправильной формы жемчуг на шее и в ушах выделялся на фоне абсолютно правильных линий. Селеста Костанцо в свои шестьдесят пять выглядела на двадцать лет моложе.

— Ты оделась так, будто решила взять штурмом Милан, а не отдохнуть на островах, мама, — заметил Дарио.

— Если я не выхожу в свет, это еще не повод махнуть на себя рукой. И не уходи от темы. Какие новости?

— Мейва вышла из комы, и врачи полагают, что она полностью поправится.

— Значит, она будет жить?

— Хотя бы постарайся изобразить радость, — сказал он сухо. — Она, в конце концов, мать твоего внука.

— Она — полная катастрофа, и я не понимаю, почему ты продолжаешь ее защищать после того, что произошло.

— В этом-то и дело, мама. Мы можем только догадываться, что случилось на самом деле. Из тех двоих, которые знали истину, один мертв, а другая потеряла память.

— Ах вот оно что! Теперь она притворяется, что не помнит, как бросила тебя, прихватив с собой твоего сына? — Селеста презрительно сжала губы. — Как удобно!

— Что за нелепость! Тебе известно, что это не так. Мейва сейчас физически не в состоянии хоть как-то играть на публику, но даже если бы это ей удалось, вряд ли она смогла бы провести опытных врачей.

— То есть ты купился на их диагноз?

— Да, и тебе советую.

— Боюсь, у меня не выйдет, сынок.

— Я советую тебе пересмотреть это решение, если, конечно, ты хочешь, чтобы тебя по-прежнему принимали в этом доме, — сдержанно проговорил Дарио.

Селеста побледнела:

— Что ты себе позволяешь? Я твоя мать!

— А Мейва до сих пор моя жена.

— Надолго ли? Может, до тех пор, пока она снова не решит сбежать от тебя? Или пока ты не найдешь своего сына на другом конце земного шара рядом с чужим мужчиной, которого он будет называть своим отцом? Скажи, Дарио, что заставит тебя прозреть и увидеть, какого сорта эта женщина?

— Эта женщина родила мне сына! — Дарио вышел из себя, готовый выплеснуть на мать весь гнев, который накопился за эти недели. — И будь добра, воздержись от перечисления ее недостатков как жены и матери.