Шрифт:
— Вы несправедливы к себе, Джеймс.
— О, мисс капитан, если бы это было не так, то наверняка избрали бы меня… Вы думаете отплывать немедленно?
— Да.
— Повремените немного. Нужно написать письмо Причарду.
— Если вы не против, я в этом благом деле немножко поучаствую, — невесело усмехнулась Галка.
«Причард… Старый морской волк, подлец ты эдакий, я тебя недооценила. Я выкинула тебя с корабля — правда, по делу — я тебя унизила, уведя добычу из-под носа и посмеявшись. А ты сумел упрятать подальше свою уязвленную гордость и пойти на сотрудничество со мной, когда это было необходимо. Правда, Моргана ты кинул по-взрослому, но я не могу тебя осуждать. Ворон ворону глаз не выклюет…»
…Только за полночь они наконец пришли в себя. И к Галке вернулась способность мыслить трезво. Даже она, совершенно неискушенная в любви, и то поняла одну простую вещь…
— Джек, — тихонечко проговорила она, наслаждаясь теплом, шедшим от его тела. — Можно тебя спросить?
— Спрашивай, птичка. — Джеймс легонько, едва касаясь, гладил ее по спине.
— Как давно ты не был с женщиной?
Галка отчетливо ощутила, как дрогнула его рука.
— Четыре года, — тем не менее ответил он. И тут же перевел дело в шутку: — Потому, моя дорогая миссис Эшби, пощады не жди.
Галка ответила на его поцелуй. Улыбнулась.
— Не надо ничего говорить, милый, — сказала она, заметив, что Джеймса сейчас понесет откровенничать. — Если это причиняет тебе боль…
— У нас не должно быть тайн друг от друга, Эли.
— Да, Джек, но я, по-моему, застала тебя своим вопросиком врасплох. Поговорим, когда ты будешь к этому готов, хорошо?
— Как скажешь, дорогая. Пооткровенничаем позже, когда мы оба действительно будем к этому готовы. — Эшби вдохнул запах ее волос. — И тогда я, наверное, наконец узнаю, с какой звезды пришла моя любимая… Не пугайся, Эли. — Он прижал жену к себе. — Ты настолько чужда этому миру, что я с первого же дня невольно задавался вопросом, откуда ты взялась.
— Что ж, милый, — вздохнула Галка, — будь по-твоему. Я расскажу. Когда вернемся в Чагрес.
— Ты не в обиде на меня, солнышко?
— Что ты, Джек? — Галка улыбнулась. — Ты прав: между нами не должно быть никаких тайн…
«Дура эта его бывшая невеста, Маргарет. Такому человеку отказать! Я, когда узнала его поближе, вцепилась обеими руками и до сих пор держусь, не отпускаю… Джек, милый Джек… Наполовину рыцарь, наполовину авантюрист… С какой же звезды ты сам свалился?»
— Эй, Воробушек, это уже не смешно! Мы же спустили флаг, как ты и требовала!
Галка улыбнулась — ледяной усмешкой. И капитан Джонсон понял: все, не вырваться.
— Ты, помнится, не так давно имел наглость хвастаться, как это круто — любоваться на мучения человека с зажженными фитилями между пальцев. — От того, как она это сказала — певучим, прямо-таки медовым голоском — бывалым морским волкам становилось не по себе. Воробушек — баба серьезная, но иногда бывает просто страшна. — Даже рассказывал, будто не так давно производил эту процедуру над испанцами, дабы выведать, где зарыто их золото. Я проверила. Действительно, производил. Над испанскими рыбаками, у которых отродясь золота не водилось. Я уже помолчу, что твоя братва сделала с их женами и дочерьми… Вот я и подумала — а почему бы тебе самому не испытать на себе всю крутизну процесса, только с другой стороны? А, Роберт? Что скажешь?
— Ты просто чокнутая! — Джонсон было дернулся, но его держали крепко. — Благодари Бога, что Моргана нет! Он бы тебе быстро мозги на место вправил!
— Как говорил один аббат, сумасшествие — это отклонение от нормы, но не всегда в худшую сторону, [59] — усмехнулась Галка. — Про Моргана, покойника, ты вовремя вспомнил. К месту. Среди моей братвы есть люди, ходившие с ним. Они еще не забыли, что и как следует делать. И ты будешь ловить кайф еще о-о-очень долго, прежде чем отдашь концы. Хочешь?.. По глазам вижу, что нет.
59
Слова аббата Фариа из «Графа Монте-Кристо».
— Воробушек, да что ты возишься с этим куском дерьма? — недовольно процедил Билли. — На нок-рею его, и дело с концом!
— Ты прав, Билли, — согласилась капитан Спарроу. — Нечего сопли по столу размазывать. Джонсона и офицеров — повесить. Остальным — надрез, и за борт. Живыми. Акулы любят свежатинку…
«Справедливость в извращенной форме. Но Джонсона мне не жаль ни капли. Отморозков буду истреблять, пока живу…»