— Я послала билеты, и они говорят, что он придет, — отвечала я по возможности равнодушно. В ту минуту они были мне до того противны, что я начала мечтать о потопе — единственном событии, способном сорвать премьеру.

Следующие два часа я провела за наклеиванием ярлыков с именами на спинки кресел, действуя в соответствии с тщательно выверенной посадочной картой Вивьен. Было крайне важно, чтобы знаменитости сидели правильно: поближе к тем, кто им нравился, и подальше от тех, с кем они были в ссоре или в разводе. Звезды высшего порядка должны были сидеть рядом с Филом и Тони в знак признания обоюдных достижений. Кроме того, важно было рассадить актеров, сыгравших в фильме, возле прохода, чтобы они без труда могли выйти из зала, когда погасят свет, — никто не рвется смотреть кино с собственным участием.

С приближением начала на площадке для прессы собралась толпа фоторепортеров, а вдоль ковра расставили около двадцати стоек с теле- и радиоаппаратурой. Помимо этого, в сам вестибюль были допущены некоторые избранные представители средств массовой информации. Мы распространили обновленный список приглашенных. Самые свежие из наиболее важных имен были набраны жирным шрифтом, а имена тех, кто известил нас, что не придет, попросту изъяли. Сегодняшний список чрезвычайно взволновал представителей масс-медиа. Актеры, снявшиеся в «Петь может каждый», могли заполнить собой целый номер «Стар» — то были актеры телевидения и кино, и многие были замешаны во всевозможных скандалах и любовных интригах. Все они ожидались сегодня вечером — равно как и те, кого мы сочли достойными приглашения из находившихся в городе. Персону Вивьен вычеркнула из списка.

Гвоздем вечера обещал быть Бадди Фридман, знаменитый взбалмошный режиссер, который намеревался представить свою новую жену, Минди. Минди не только была намного моложе, но и приходилась ему племянницей, будучи дочерью его брата от второго брака. Это было их первое появление на публике в качестве мужа и жены, и пресса откровенно закусила удила. Даже ограничение доступа наполняло их восторгом, так что нам пришлось аккредитировать вдвое больше людей, чем обычно. До того как выйти замуж за Бадди, Минди томилась среди дебютанток на театральных подмостках Нью-Йорка и была ученицей в дизайнерской студии Малкольма Леонарда. Она ушла от Леонарда в помощницы художника по костюмам на съемках «Петь может каждый» и спуталась с Бадди через две недели после начала проб.

Отношения между Бадди и Минди служили темой для бесконечных спекуляций. Несмотря на то что они не были кровными родственниками, в их союзе чувствовалось нечто низменное, а такие ситуации всегда привлекают публику. Телеканал «Е!» раздобыл любительскую видеозапись торжеств по случаю десятилетия Минди и гонял ее неделю напролет. Все смогли увидеть, как Бадди строит рожи в надежде развеселить маленькую капризную Минди. Пони, которого ей подарили, был явно не ее любимой окраски. Мамаша Минди ворковала: «Ласточка, солнышко — любой тебе скажет, что пегий цвет — это современный черный», — но Минди не обращала на нее внимания. Скорее всего это был последний раз, когда Минди не получила точно того, чего ей хотелось.

Я как раз собиралась сбегать в дамскую комнату, когда к обочине подрулил лимузин Фридманов и из него выскочила Минди, раскинув руки так широко, словно хотела обнять всех фоторепортеров на площадке. Те обезумели. Она вертелась, чтобы они смогли запечатлеть ее платье — шелковое, темно-изумрудного цвета, с причудливо длинным шлейфом, который она придерживала, чтобы не упасть во время кружения. На ней были туфли на высоких каблуках, и она даже споткнулась, но тут высочил Кларк и поддержал ее за локоть.

— Мастерская Малкольма Леонарда, — сообщила Минди прежде, чем кто-то успел спросить. Затем она обеими руками послала прессе воздушный поцелуй. Она была накрашена, как звезда из фильма сороковых годов: ярко-красная губная помада, высоко изогнутые брови, накладные ресницы и даже мушка над левым углом рта. Ее блестящие рыжевато-каштановые волосы были уложены в высокую прическу и скреплены сверкающими заколками. Фотографы откровенно балдели от нее.

Бадди моргал, ослепленный вспышками, и вдруг устремился по ковровой дорожке. Вместо обычного измятого смокинга на нем был стильный костюм, в котором он смахивал на старого битломана.

— Бадди! Бадди! Остановись! — закричали репортеры. Минди взяла его в оборот, и они пошли вдвоем, теперь уже медленно, не забывая остановиться и побеседовать с каждым. Если Бадди не рвался говорить, то его жена была счастлива заниматься этим за двоих. «Да, Бадди особенно нравилось снимать этот фильм, потому что съемки велись в Милане, нашем любимом городе, — сообщила она репортеру «Экстра». — Ну да, конечно, Бадди не часто снимает романтику и даже мюзиклы, но мы как раз начали встречаться, когда фильм запустили в производство, и я думаю, что доля романтики просто просочилась на пленку. — Это она рассказала для «Аксесс Голливуд». — Мы были так счастливы». Бадди снова ускорил шаг, на сей раз — по направлению к дверям кинотеатра. Еще секунда — и он скрылся.

Только Минди заметила его отсутствие, как с площадки для прессы опять донеслись крики. Пришел черед парадного выхода трех актрис-подростков, которые сыграли вечно ссорящихся сестер. Все в белоснежных, ослепительных нарядах от Гуччи — эффект был ошеломляющим. Красивы были все трое, но выделиться все же ухитрилась Франческа Дэвис — четырнадцатилетняя девочка, сыгравшая среднюю сестру. Ей удалось это отчасти благодаря везению и телосложению, отчасти прическе и макияжу, которые были выполнены днем у нее дома и обошлись «Глориос» в семь с половиной тысяч долларов. Аллегра была в бешенстве от дополнительных расходов и обвиняла в этом меня.