— Вам это кажется забавным, комиссар?

— Нет, скорее странным. Меня удивляет то, что понадобилось три исчезновения, чтобы заставить вас тихо пригласить частного детектива, и вам их понадобилось четыре, прежде чем обратиться, кстати, неофициально, к… официальной полиции.

Я нащупал его длину волны. Единственный способ урезонить паршивца, это показать себя ещё большим паршивцем. Оскар Абей вновь зажигает сигару, чтобы придать себе солидности. Старик подмигивает мне с довольным видом. Он счастлив оттого, что я проорал его мысли вслух, да ещё они у него были на бархатной подстилке.

— Послушайте, — говорит П. Д. Ж., смягчив тон, — вы должны меня понять. Когда мы узнали о первом исчезновении, англичанки, мы подумали, что это был несчастный случай или самоубийство… Второе, заметьте, произошло не на корабле, а на земле. Мы решили, что наш господин Дюсмер либо оставил свою жену без лишнего шума, либо стал жертвой греческого бандита. Мы ещё не осознали беды. И только после того, как на борту среди бела дня исчезла немка, всё стало понятно. После бурного совещания наш административный совет решил нанять детектива для последующих круизов. Что оказалось безрезультатным.

— И тогда, не зная, к какому фараону податься, ваша компания обратилась к нам?

Абей хлопает глазетами позади своих стёкол. Грудь поднимается, оживляя единорога на его гербе.

— Дорогой мой, вы только что сами сказали, что я обращаюсь к вам неофициально. Официальное заявление придало бы дело огласке и провалило бы год работы, которая и так уже сильно страдает от финансовых трудностей. Мы станем посмешищем для наших конкурентов и внушим эпидемический страх потенциальным пассажирам…

Он вытирает свой свиной лоб.

— Ваш директор, здесь присутствующий, — продолжает он, — мой давний друг. Этому человеку я верю с закрытыми глазами и от него жду спасения. Его богатый опыт, его исключительные способности, его чутьё…

Он умасливает бутерброд Папы до крайности. Отшлифовывает редкие эпитеты, необычные адвербиальные выражения, создаёт неологизмы, на ходу сплетает лавры, приводит выдающиеся примеры, навешивает помпоны на родословную Лысого. Украшает золотыми лепестками, освещает неоном, превращает в витрину, делает её музейностной. Этот экспресс-мазок — просто подарок для Высокочтимого.

Лицо Старика принимает выражение скромно купающегося в славе. Он плавает в большом публичном фимиаме. Ловит бычий кайф. Он почти не пытается остановить этот поток похвал. Ну, разве что из ложной скромности он выдыхает «Что вы, что вы», высасывает «тссст, тссст». Он боится, что всё остановится, он хочет оттянуться как никогда; познать большой утешительный апофеоз. Ему надо время от времени смачивать компресс. Натирать тщеславие замшей. Увеличивать громкость, чтобы всем досталось: официантам, грумам, портье, лифтёру. Пусть все знают, что он такой замечательный. Кричать о его гении на крышах. Рисовать его профиль на белых стенах салонов.

Пока он сдувает с него пылинки, я думаю о милом, дорогом, восхитительном Лафонтене. Абей — это льстивая лиса. Старик — глупая ворона. Лиса видит сыр. Ясно как день, что ворона бросит свой рокфор. С благодарностью…

В самом деле, в конце выступления, когда уже не осталось аргументов и банка с краской опустела, когда он выжал словарь Литтре, чтобы отфильтровать последнюю похвалу, судовладелец сильных эмоций вытаскивает заяву из своей лядунки, словно садист дубину из расстёгнутого замка-молнии. Прошение просто, но с поползновением. Он хочет, чтобы орда легавых провела свой отпуск на борту «Мердалора». Чтобы они были всюду, чтобы были начеку, чтобы замочно-скважили по всему периметру. Он не против, если с ними будут их жёны для полного счастья, и так будет достовернее. А также их чада, больные тёщи, слабоумные тётки до кучи, вся фэмили, с бобиком, если так им будет легче, канарейкой, комнатными цветами!

Всей «шоблой», как выражаются мои лионские друзья. Чудовищная вылазка фараонов! Полный корабль сапогов с гвоздями! Одиссея домика-с-зонтиком! Он хочет собрать на своём борту всю криминальную полицию, национальную службу безопасности. Жандармов, прикинутых юнгами. Большие каникулы легавки, мои шельмы. Весь курятник, превратившийся в водоплавающих и барахтающийся в Средиземном море для того, чтобы устроить облаву на вампира «Мердалора», покончить с этим демоном.

— Понимаете, — брызжет слюной Абей, — корабль — это нечто большое, и здесь только численностью можно одолеть маньяка.

— Конечно, конечно, — уходит от ответа Старик.

Я жду решения Скальпированного. Я не могу высказываться на столь высоком уровне.

— Вы представляете, сколь непросто то, что вы от нас просите, мой дорогой Оскар?

Оскар скоро получит «Оскара» за убедительность. Надо видеть, как он снова ударяется в свою защитительную речь, стопорит счётчик своей мельницы-говорильни. Он обещает луну в шёлковой упаковке. Феодальную премию за полицейский подвиг. Орден Почётного легиона для всех или продвижение по службе для тех, кто его уже получил.