Кое-кто из слушательниц уже всхлипывал.

А Учитель всё говорил, и, казалось, он даже становится больше ростом, серый плащ его начинает алеть по краям, словно на нём проступала кровь тех, кому предстоит погибнуть в грядущем сражении; голос Наставника гремел, ужасая и потрясая.

— Возможно, молитвами и покаянием вам удастся смягчить гнев Всеотца. Но полностью избегнуть кары не удастся. Ибо уже замкнуты подземные ключи; уже мелеют реки; уже корни деревьев и трав напрасно пытаются отыскать в земле живительную влагу. Уже спущены с цепей горячие ветры, они жадно высасывают воду, неся на крыльях своих ещё

и целый сонм болезней. Готовы ли вы принять наказание?!. Говори, Фатима. Я тебя слушаю.

Главная Ворожея встала. Ноги её подкашивались, она шла как в тумане. Три или четыре шага отделяли её от стоявшего Учителя, но она одолевала их, словно бездонную пропасть по узкой жердочке. Фатима ни на миг не усомнилась в словах Наставника. Да и как же ей было усомниться, если предсказания и пророчества Учителя всегда, всегда, всегда сбывались?..

— Мы… я… мы все… какое горе, что мы разгневали Великого Духа…

— Так, очень хорошо, а что ещё ты можешь сказать? — ободрил Учитель.

— Я?.. Сказать?.. Но, Учитель, мы ждём твоего слова! Как нам избегнуть беды? Как заслужить прощения? Как его вымолить?! — Голосок Фатимы сорвался.

— Как? Очень просто, — охотно откликнулся Учитель. — Стоит лишь вернуть домой Твердислава и Джейану — и всё снова пойдет на лад. Кое-каких бед вам все равно не избежать — кары Великого Духа так просто не отменяются, но смягчить их удастся наверняка. И притом смягчить очень существенно.

— Вернуть домой Твердислава и Джейану? — повторила Фатима со странным выражением. — Но… как же нам это сделать? Они ушли давно и далеко…

— Ну, это не самое страшное, — жизнерадостно откликнулся Учитель. — Я укажу вам направление… устройте большую облаву. Главное, чтобы весь клан проникся этой мыслью — что ваш бывший вожак и бывшая Ворожея поступили неправедно, нехорошо, греховно, восставая против установлений Великого Духа. Вот что было бы угодно Всеотцу. Покаяния! Общего и искреннего покаяния! И, сказать по правде, это гораздо важнее, чем облавная охота…

— Мы сделаем! Мы всё сделаем! — Фатима вскричала так поспешно, как будто надеялась — её быстрота облегчит участь клана. — Мы покаемся! Все! До единого!

Иван пришёл в себя довольно быстро. Лежанка затрещала под ворочающимся тяжёлым телом; великан застонал, закряхтел, отрывая голову от подушки.

— Ох, ох, ох!.. Слушайте, я тут не слишком?.. Взгляд у него был осмысленный, но ещё слегка мутноватый.

— Да нет, только вскрикивал время от времени и ругался чёрными словами, — отозвался Твердислав.

— П-простите… — гигант покраснел. — Но, знаете, когда вдруг осознаешь, что тебе отсекли всю память… что ты помнишь только прошедшие годы, а кроме этого — ничего…

— Конечно, тут ещё и не так выругаешься, — поддакнула Джейана.

— Дотянулись они таки до меня, проклятые, — Иван горестно покрутил головой. — Их это штучки… узнаю господ Учителей… Взять меня им не удалось — так хоть этим достали. Хорошо ещё, что остальное все при мне.

— Да уж, — заметил Твердислав. — Заблудились бы в этих тоннелях… и пиши пропало.

— Нет, не заблудились бы, — энергично запротестовал Иван. — Там я бы и с закрытыми глазами прошёл… на одном побудке прошёл бы. Память — она нужна для другого. Сдается мне, не всё ладно в том мире, откуда мы все пришли сюда, раз Учителям потребовалось стереть мне воспоминания… Ну, ничего, мы за это с ними тоже поквитаемся. Когда

Побудка — инстинкт (словарь В. Даля).

придёт время… А пока нужно вас отсюда вывести. А там я уже постараюсь покидать по кустам камней, на себя их отвлечь. Может, даже удастся ваши подобия сотворить — для большей правдоподобности, что вы, мол, вместе со мной идёте. Ну, закусим на дорожку…

Они уже выходили, когда Иван внезапно встревожился.

— Опять что-то не так, — признался он своим спутникам. — Нутром чую, а объяснить не могу. Что-то лёгкости привычной нет… бывало, раньше, как в эти тоннели уходишь, так у тебя словно крылья по-первости вырастают, а теперь, наоборот, словно каменной плитой придавило…

Джейана состроила рожу, долженствующую обозначать — “пить надо меньше!”, однако её видел один только Твердислав.

— Ну да делать нечего, идём, — все ещё покачивая головой, Иван первым шагнул в зеленый полумрак тоннеля.