Больница встретила обычной утренней тишиной. Пациенты по большей степени спали, некоторые – страдающие бессонницей старики – неслышно бродили по коридорам. Тессу Мистеру, дежурную по больнице и единственную сейчас из медсестер, он застал сладко спящей на диване в ординаторской на втором этаже. Обессилевший от нервного напряжения Сантонелла даже не стал ее будить. Похоже, никто не заметил произошедшего. Ну что же, если все обошлось… если визит кольчона не превратился в катастрофу… наверное, можно наконец расслабиться?

Если бы доктор верил в учение Рассвета, то наверняка решил бы, что краткий период тишины Креод устроил, просто чтобы больнее ужалить. Уже через десяток минут в больнице появились первые визитеры. Телефоны, как успел убедиться Сантонелла, не работали, машины не ездили, и пострадавших несли на руках. Всех – с одними и теми же симптомами: бессознательное состояние, огромные, во всю радужку, зрачки, не реагирующие на свет, едва прощупывающийся пульс, почти незаметное дыхание – и никаких внешних повреждений. И у всех одна и та же история: проснулись утром от звона будильника (странной тишины, непонятного предчувствия) – а человек в себя не приходит.

За первые десять минут принесли восьмерых пострадавших. За следующие десять – еще не менее двух десятков. Потом доктор даже перестал считать. Сейчас в холле, на глаз, вповалку лежало не менее семидесяти человек. Укладывать их приходилось прямо на каменный пол гостевого холла: никто из сопровождавших не догадался прихватить даже пачку газет, не говоря уже об одеялах и подушках. Некоторые, впрочем, успели сбегать по домам и принести их, но основная масса людей все равно рисковала заработать острый нефрит, воспаление легких и тому подобные проблемы. При условии, конечно, что вообще выживут.

Переходя от одного пациента к другому, доктор чувствовал, что его поглощает вал отчаяния и безнадежности. Он терапевт – не реаниматолог, не невролог, простой терапевт в благотворительной публичной больнице, пусть даже весьма известный в свое время в определенных кругах. У него нет ни инструментов для диагностики, ни даже простейших общеукрепляющих препаратов. Он не в состоянии даже определить, что случилось с людьми, не говоря уже о помощи. Врач ловил на себе сотни взглядов, но в большинстве надежда давно погасла. Преимущественно бедняки, какие в основном жили в районе Параллельного проспекта: докеры, крановщики, матросы и разнорабочие, связанные с близлежащими портами. Никто из них не в состоянии позволить себе хорошего врача – а бесплатно нынче можно разве что умереть.

Когда три года назад Сантонелла ушел с хорошо оплачиваемой должности в клинике "Вечное здоровье" на мизерное жалование в публичной больнице, существующей за счет благотворительных взносов, он полагал, что сможет изменить хоть что-то. Жизнь, однако, доказала всю наивность и смехотворность романтического порыва: чтобы лечить, мало одной квалификации. Нужны инструменты, лекарства, аппаратура… Следовало давно признать ошибку, перечеркнуть ее последствия и устроиться куда-нибудь, где можно заработать на приличную пенсию, актуальную с учетом приближающейся старости. И лишь глупая, дурацкая гордость не позволяла ему совершить вполне разумный шаг.

И вот сейчас жизнь с усмешкой окунула его в дерьмо по самую маковку, доказывая, что даже гордость не способна победить реальность. Десятки бессознательных мужчин и женщин – и минимум в два раза больше сопровождающих, сидящих рядом на полу и на корточках с безжизненными безнадежными взглядами.

Где тесса Фьюченца, в которой он так остро нуждается? Почему власти даже не пытаются оказать помощь? Впрочем, нет никакой гарантии, что нужные чиновники и специалисты сейчас в сознании. Возможно, они вот так же валяются сейчас в своих кроватях или в других больницах, где его коллеги точно так же бессильны помочь.

Когда рыдающий мужчина принес на руках искалеченную женщину с окровавленным лицом и неестественно вывернутой рукой – водитель потерял сознание на ходу, и автомобиль вылетел на тротуар, искалечив возвращающуюся из ночного клуба танцовщицу, чудом не задев спутника – Сантонелла почувствовал даже некоторое облегчение. Пусть он не хирург, но может сделать хоть что-то. Х-ходер, и в смотровой уже пятеро лежат, и в каждом процедурном кабинете по столько же! С трудом расчистив место – пришлось, стиснув зубы, заставить убрать со скамьи бессознательного мужчину, по виду грузчика – он принялся осматривать пострадавшую. Та оставалась в сознании и лишь негромко стонала, когда доктор причинял ей новую боль. Большие синяки и длинные царапины на лице, кровоточащий нос – ничего страшного. Скорее всего, заживет без следа. Перелом плеча, к счастью, закрытый, но без рентгена определить, как складывать обломки, невозможно. И, вероятно, трещины в двух ребрах. Остальное – ссадины, которые достаточно обработать перекисью водорода и забинтовать или заклеить пластырем.

Сейчас Сантонелла заканчивал накладывать шину из своего скудного запаса. В больнице наконец-то появились еще несколько монашек, сейчас осторожно переступающие через тела с потерянным видом. Все, на что их хватало – шептать молитвы и осенять людей косым знамением. Поймав краем взгляда тень сутаны одной, врач с трудом подавил раздражение. В конце концов, дружок, ты не способен даже на такое. Не вредит, и ладно. Может, даже поможет кому-нибудь успокоиться.

– Доктор Чико!… – в голосе монашки послышались странные нотки. – Пожалуйста, очень прошу… к вам посетитель…