— Работайте вместе. Схему опытов представите сегодня в… — Курчатов посмотрел на часы и поправился: — Завтра утром. Понадобится немало урана. Где его достанем? В каком виде? Твое мнение, Борис?

— Металлический уран вряд ли достанем в Ленинграде, — объяснил Борис Васильевич. — Зато в магазинах продается азотнокислый уранил, зеленовато-желтые кристаллики, известные каждому фотографу. Приготовить порошковую окись урана из фотопрепарата — несложно.

— Итак, схему опыта приносите мне до открытия фотомагазинов, а затем — рейд в Гостиный двор и районные универмаги! — подвел итоги Курчатов. — Теперь — финансы. — Он вынул бумажник. — Пока заявление в бухгалтерию, пока резолюция — потерянное время. Действуйте!

Русинов взял деньги, добавил свои и Флерова. К ним подходили сотрудники, и каждый, поговорив, хватался за кошелек. Курчатов с усмешкой пожалел ленинградских фотолюбителей — они и не подозревают, какая гроза завтра начисто сметет запасы столь нужного им препарата.

— Хлопин предупредил, что прижмет с радон-бериллиевыми ампулами, — со вздохом сказал Курчатов Борису. — И циклотрон радиохимики загрузят своими темами по урану. Плохо, плохо без циклотрона!

Брат рассеянно чертил на листке формулы восстановления урана из азотнокислой соли. Он ничем не мог помочь; оставалось лишь удивляться, как Игорь порой сам создает себе затруднения: он держался так, будто обязан помогать всем. К чужому исследованию он относился, словно отвечал за него. Борис Васильевич мог бы возразить, что заведует физическим отделом Радиевого института брат, и что пустил циклотрон там тоже он, и что без него, совмещающего две должности, циклотрон потеряет добрую долю своей ценности, и что, стало быть, он имеет право на свою тематику. Скажи это Игорю, тот рассердится. Борис Васильевич был убежден, что Хлопин должен сам позаботиться, чтобы исследования у любого его подчиненного шли — а разве Игорь не его работник? А было наоборот — Игорь энергично создавал условия для успешных исследований радиохимиков, забывая себя. Так он вел себя со всеми. Иным, кто посамолюбивей, казалось, что отзывчивый физик подминает их, заставляет танцевать под чужую музыку. Другие, их было больше, спокойно пользовались щедрой помощью. Обычно руководители работ ставили свою фамилию на отчетах, даже если собственными руками не участвовали в исследованиях. Курчатов не позволял себе такого «умножения» числа своих трудов. Даже если его фамилия в отчете по руководимой им теме не упоминалась, он и это равнодушно сносил.

— Пойдем к Алиханову, Боря, — предложил Курчатов.

У Алиханова собрались все циклотронщики Физтеха: строительство своей ускорительной машины, все понимали это, после новых открытий в ядерной физике стало задачей срочной. Проектом руководил Курчатов, на бумаге была создана внушительная установка: полюса электромагнита 1,2 м, вес его 75 тонн, все остальное — под стать гиганту. Этот циклотрон не только стал бы самым крупным в Европе, но и долго оставался бы им — в других европейских странах тоже проектировались и строились циклотроны, но все они были меньше. В свое время Курчатов получил премию за отлично выполненный проект, премию давно успел истратить, а строительство практически не велось. Алиханов, оставив Курчатову проектирование, взял на себя «внешние дела» — добывал фонды на материалы, финансы, размещал заказы по предприятиям. Настойчивый и энергичный, он отлично завязывал контакты с нужными людьми, но его подводила природная «южная» вспыльчивость — он быстро выходил из себя, когда наталкивался на препятствие, которое сразу не преодолеть. Сейчас, раздраженный донельзя, он описывал собравшимся, какой неудачный вышел у него разговор с главным инженером «Электросилы» Дмитрием Ефремовым.

Циклотронщики Физтеха слушали Алиханова, не прерывая, — ему надо было выговориться, без этого он бы не успокоился. Худой, по спортивному гибкий Леонид Неменов сидел на стуле с ногами — обхватил колени руками, опер о них подбородок, он любил необычные позы. Сосредоточенный Венедикт Джелепов сочувственно кивал головой в ответ на гневные излияния Алиханова. Яков Хургин стоял у окна, напевая про себя серенаду Шуберта, голоса у него почти не было, но отличный слух помогал точно воспроизводить мелодию — он всегда что-нибудь тихо пел, особенно когда волновался, к этому уже привыкли.

— Нет, ты понимаешь, Игорь! — раздраженно закричал Алиханов, когда братья вошли. — Удивляюсь, как я удержался от скандала! Я ему вежливо говорю, что надо совести не иметь, чтобы так задерживать чертежи магнита. Он ответил, что совесть у них не в дефиците, зато чертежников нехватка. И вообще, сказал он, масса неясного, до рабочих чертежей еще далеко.

— Он возражает против изготовления электромагнита? — удивился Курчатов. Дмитрий Васильевич Ефремов славился интересом к сложным электрическим машинам. — Но ведь у него на «Электросиле» шесть лет назад изготовили такой же электромагнит для циклотрона Радиевого института.

— Изготовили! И я ему об этом сказал. А он отвечает: «Вовсе не такой, тот был в два раза меньше, а увеличение в два раза порождает принципиальные новые особенности». В общем, ему неясна конфигурация магнитного поля. А ведь профессор электротехники! Может быть, ему поработать в нашей лаборатории механиком-измерителем для усовершенствования?

Курчатов видел, что нетерпеливому Алиханову трудно столковаться с дотошным главным инженером «Электросилы».

— Сам поеду к Дмитрию Васильевичу, — пообещал Курчатов. — И вы со мной, Яков Львович, у вас природный дар прояснять неясности.

Хургин, прервав напевное бормотанье, поспешно заверил, что прочтет электросиловским инженерам такую лекцию, после которой никаких вопросов не зададут. Курчатов не сомневался, что так и будет. Хургин появился в Физтехе лет пять назад и, отличный физик, быстро выделился незаурядными математическими способностями. В прошлом году он защитил диссертацию по теории циклотрона: разработал свои оригинальные методы расчета циклических ускорительных аппаратов. Мысовскому, уже после пуска своего циклотрона, профессор Дональд Куксей, помощник создателя этих машин Лоуренса, прислал 15 листов расчетов и чертежей — и оказалось, что Хургин, идя своим путем, пришел к тем же результатам. Курчатов в основу проекта циклотрона для Физтеха положил расчеты Хургина.

— Баба с возу, кобыле легче! — объявил повеселевший Алиханов. — Кончаем заседание, товарищи. Поворот «все вдруг», как у моряков. Все указания отныне дает Игорь Васильевич.

Курчатов остался, остальные удалились. Алиханов спросил: верно ли, что Курчатов сосредоточивается на делении урана? Об этом с час назад говорил Иоффе. Алиханова тоже привлекало деление урана, жутко же интересная проблема, но не хотелось бросать успешно идущих исследований быстрых электронов. И позитронов: столько в них вложено труда, столько на них потрачено времени!