Комната крутится, словно карусель. Я чувствую себя свободной, непокорной и сильной.

Ну разве что капельку пьяной.

Ноги подгибаются, и я сползаю на пол. По щекам катятся слезы, когда я смотрю на торчащую из сумочки клешню.

— Сумка!.. — выговариваю я. — Сумка!

— Ты посмела назвать меня сукой? — взвизгивает Хелен.

— Неужели?.. — бормочет Олли.

— Ваша сумка! — повторяю я, хватаясь за бока от смеха. — Я сказала не «сука», а «сумка».

Но никто не слушает — Хелен визжит от ужаса, обнаружив в сумке безбилетного пассажира. Джулиус Милвард багровеет от ярости, Джеймс каменеет от ужаса, а Фрэнки хохочет так, что со щек осыпается пудра. Коридор начинает кружиться и расплываться, и я, спасаясь от головокружения, закрываю глаза. Темнота.

В общем, оно и к лучшему.

Я умираю.

Не сомневаюсь, что вот-вот отправлюсь к праотцам. Правда, учитывая мое невезение, рай мне вряд ли светит.

Так или иначе, надеюсь, что конец близок. У меня такое ощущение, как будто в голове работает бульдозер, который уже перепахал весь мозг. А где-то над левым глазом, чтобы жизнь медом не казалась, крутится пневматическое сверло — неумолимый пульсирующий ритм. Какая там смерть-освободительница, о которой разглагольствовал Ките. Больше похоже, что я попалась под ноги Терминатору.

— Господи… — с трудом выговариваю я, протирая глаза. — Забери меня отсюда.

— Сомневаюсь, что сейчас ты ему приглянешься, детка, — нараспев произносит чей-то удивленный голос. — Видела бы ты себя.

Я не одна?

Осторожно вытягиваю руку и, разумеется, касаюсь чего-то теплого и дышащего.

Мужчина.

Что я наделала?

— Эй-эй! — взвизгивает загадочный незнакомец, который лежит рядом. — Руки прочь, дерзкая девчонка!

Мысли о смерти разлетаются на миллион кусочков, и в голове проносятся картины вчерашнего ужина—что-то вроде фильма ужасов, который повествует о том, как я загубила будущий брак, шансы Джеймса на повышение и, честно говоря, все остальное.

О Господи. Лучше бы я умерла. Пожалуйста, пусть разверзнется земля, пусть кровать провалится в геенну огненную — что угодно, только, Боже, не заставляй меня просыпаться и сознавать, что я разрушила собственную жизнь.

Я протираю глаза и ожидаю удара молнии, но, к сожалению, не получаю никакого ответа на мои отчаянные молитвы. Подняв веки — тяжелые как чугун, — я готовлюсь встретить день, который, несомненно, займет первое место в списке самых отвратительных в жизни Кэти Картер.

— Доброе утро, — бодро говорит Фрэнки. — Ну и физиономия у тебя…

Неудивительно — я на редкость мерзко себя чувствую. Не отвечаю, потому что язык словно приклеился к нёбу. Зато Фрэнки умыт, бодр и свеж, глаза ясные, как у младенца. Просиди я целый год в ванне с лосьоном, мне и то не выглядеть настолько свежей, особенно после пьянки накануне.

Похоже, у геев свой бог.

Я закрываю глаза и молюсь, чтобы все это оказалось страшным сном. Через минуту я проснусь рядом с Джеймсом, который предложит мне поход в спортзал вместо очередного сандвича с беконом.

Открываю глаза, но удача явно не на моей стороне. Я действительно лежу в гостевой спальне у Олли, в одной постели с геем. То, что произошло вчера, — не сон.

Блин.

Кэти Картер достигла дна.

— Доброе утро! — Дверь распахивается, и на пороге появляется Олли, а за ним бежит Саша. В комнату вплывает запах бекона, и, несмотря на чудовищную головную боль, у меня просто слюнки текут. Олли прекрасно знает, как я люблю сандвичи с беконом, и не одна наша попойка заканчивалась тем, что мы на пару готовили и поглощали целую груду сандвичей. Он станет прекрасным мужем, пусть даже впору удавить его за то, что он остается бодрым после многочасового кутежа. Ни один нормальный человек, выпив столько спиртного, не в состоянии быть наутро таким жизнерадостным.

— Как ты себя чувствуешь?

— Ха, — отвечает Фрэнки, садясь и натягивая одеяло на грудь (на которой нет ни волоска). — Ты только погляди на бедняжку. Видал я трупы и покраше.

— Все так плохо, детка? — сочувственно спрашивает Олли, ставя сандвичи на подоконник и безжалостно отдергивая занавеску. Даже английская погода решила сыграть со мной дурную шутку — комнату заливают ослепительные солнечные лучи. Дракула, застигнутый рассветом, и то бежал бы не столь поспешно, как я ныряю под одеяло. Такое ощущение, что мозг пытается покинуть черепную коробку. Вдобавок я страдаю от изжоги. Если бы одиннадцатиклассники видели меня сейчас, они бы на всю жизнь зареклись пить. На моем примере можно прочесть отличную лекцию.