– Что вы будете делать?

– У меня есть дети. Я не могу просто взять и не прийти домой, не сказав им, где я.

Но это не было настоящей причиной, как она призналась себе. Возможно, Вацлав каким-либо образом уже предупредил Александру или хотя бы собирается сделать это в ближайшее время. Александра и мальчики не должны волноваться хотя бы из-за того, что их мать пропала без вести. Совсем недавно она спрашивала себя, не лучше ли скучать по матери, чем присутствовать на ее казни. Что ж, это не подлежит сомнению. Или все-таки… Разве этот вопрос недостаточно похож на другой: не лучше ли видеть, как мать убегает, чем быть свидетелем того, как она подвергается опасности, поскольку свидетельствовала о том, что не совершила ничего дурного?

– Вам разрешают видеться с братом? – спросила Агнесс.

– Примерно раз в два дня.

– Скажите ему, что он должен попросить охрану перевести его в одну камеру с моим братом. Вот, пожалуйста, отдайте ему эти монеты, он должен тайком сунуть их стражам, когда будет просить их. Моего брата зовут Андрей фон Лангенфель. Мне удалось договориться о том, чтобы я могла передавать ему приличную еду. Он будет делиться ею с вашим братом. Это увеличит ,его шанс не заболеть.

– Я вам по гроб жизни обязан, – заметил мужчина со слезами на глазах.

– Нет, – возразила ему Агнесс, – это я вам обязана. Но это не имеет значения. Вы только что спросили меня о том, стоит ли жалеть наш мир, если война поглотит его. Если каждый из нас не станет время от времени совершать добро, когда у него есть другая возможность, то его и правда не стоит жалеть. До тех пор пока уничтожение чего бы то ни было вызывает досаду, всегда есть надежда, что оно не будет абсолютным.

По пути домой она спрашивала себя, чей это голос звучал у нее в голове – Киприана, который рассказал легенду о пряхе у кресла, или ее собственный? Но и на этот вопрос в конечном счете был найден ответ: она сама. Просто ее собственная душа овладела его голосом, так как она подсознательно понимала, что могла прислушаться только к нему. Она была Агнесс Хлесль, урожденная Вигант. Ее настоящее имя должно было звучать Лангенфель, если бы судьба не устроила один из своих сумасбродных трюков с ее жизнью. Когда-то Агнесс Вигант было суждено узнать, что на самом деле она Агнесс фон Лангенфель и что ее единственное желание – стать Агнесс Хлесль. Если достаточно часто менять кожу, наружу выходит внутреннее ядро, которое и составляет настоящего человека. В случае с Агнесс наружу вышло ядро человека, который берет собственную судьбу в свои руки и не собирается больше отдавать поводья кому-нибудь другому, ибо он верит в то, что любовь никогда не умирает.

Киприан стоял за эту любовь. Ее собственное сердце заговорило его голосом, чтобы напомнить ей об этом.

Когда женщина увидела городских стражей, которые собрались перед входом в ее дом, она продолжила идти, даже не подумав замедлить шаг. Узнав в человеке, стоявшем рядом с командиром отряда, Себастьяна, она и бровью не повела. Командир отряда, увидев Агнесс, почтительно прикоснулся к шляпе.

– Милостивая госпожа…

– Я как раз пытался убедить их, что речь, конечно же, идет о недоразумении, – сладкоречиво пропел Себастьян и постарался, хоть и не очень успешно, стереть с лица радостное предвкушение того, что Агнесс должна была бы выказать ем благодарность за его усилия по предотвращению ее арест и еще большую радость по поводу того, что эти усилия, само собой разумеется, окончились безрезультатно.

– Вы прибыли, чтобы арестовать меня, – с ходу начала Агнесс, решив взять быка за рога.

– Э… – произнес командир отряда, захваченный врасплох столь неожиданной прямотой.

– Это недоразумение, как я уже объяснил, – повторил Себастьян и затаил дыхание.

– Я предаю себя в ваши руки, – прервала его Агнесс. Она посмотрела командиру отряда прямо в глаза.

– Э… Ну хорошо…

– Нет-нет, Агнесс, я попытаюсь все же решить эту проблему…

– У меня есть дети. Вы ведь не хотите отнять у бедняжек их мать? Или…

– Конечно нет, – твердо ответил командир отряда и поспешил стать на путь в западню, которую приготовила ему Агнесс. – Они присоединятся к вам в тюрьме.

– Да, – согласилась Агнесс. – Закон суров, но справедлив.

– Мы только выполняем наш долг, милостивая госпожа.

– Я полностью сотрудничаю с вами, не так ли, господин полковник?

– Коннетабль, милостивая госпожа, всего лишь коннетабль… Э-э… э… м-да… – Командир отряда нерешительно почесал промежность, вспомнил, что находится в присутствии дамы, и поспешно перенес руку на живот. – Э…

– Бедные детки! – внезапно воскликнула Агнесс и закрыла лицо руками.

– Но…

– Тюрьмы переполнены и так холодны! Малыши очень чувствительны, у них непременно повысится температура.

– Однако это вовсе не…

– Они там умрут, – прорыдала Агнесс из-за плотно сомкнутых рук. – И я последую за ними от горя. Ах, если бы я убежала, вместо того чтобы поручать себя вашей милости, господин полковник!

– Коннетабль, всего лишь коннетабль, милостивая госпожа! – В голосе командира отряда уже стали слышны нотки отчаяния.