Андрей повел лошадь вниз по склону. Подлажице был деревней-призраком. Когда-нибудь сюда придут новые жители или вернется кто-то из прежних обитателей, – но только после того, как воспоминание об ужасе, приведшем к запустению этого места, сотрется из памяти. Трудно было подобным образом думать о человеке, до последней секунды в своей оригинальной манере хранившем ему верность, но смерть короля Рудольфа принесла больше добра, чем зла. За прошедшие годы многие из его продажных служащих и графов лишились места благодаря не столько кайзеру Маттиасу, сколько энергии кардинала Хлесля и рейхсканцлера Лобковича. Новый управляющий этим краем превратил Подлажице из отгороженной от остального мира прокаженной деревни во вновь пригодную для жилья местность, а оставшиеся в живых обитатели злополучного поселения были помещены в больницы. Остатки старого монастыря, в котором им приходилось ютиться, приказали сжечь дотла. В том, что касалось нового заселения местности, можно было сказать, что усилия управляющего пока еще не увенчались успехом. И Андрей не был уверен в тем, что когда-нибудь увенчаются. Этот человек и не подозревал, что здесь нужно было забыть нечто худшее, нежели просто пару десятков живых мертвецов.

Территория монастыря представляла собой видение из ночного кошмара – потрескавшиеся стены, сквозь которые прорастала непобедимая природа. Прямо по четырем стенам и маковке церкви ползли вверх вьющиеся растения, покрывая развалины россыпью белых, желтых и синих лепестков. Андрей не стал спускаться дальше. Он остановил коня там, где раньше находились монастырские ворота. На какое-то мгновение, заставившее его покачнуться в седле, ему показалось, сто он вдруг почувствовал холод несвоевременного мокрого снега и увидел маленького мальчика, бегущего прочь из монастыря. Андрей тряхнул головой, и призрак рассеялся, но попрощался он с ним со слезами на глазах. Подумав о сыне, молодом человеке, ни капли не похожем ни на него, ни на женщину, которую он тогда похоронил, Андрей испытал огромную благодарность за то, что Вацлаву еще ни разу не приходилось ни с кем так страшно прощаться, как причлось это сделать ему в процессе взросления.

Подлажице не находился на пути из Брюна в Браунау, но он сознательно сделал этот крюк. В самом крайнем случае Киприану и кардиналу Мельхиору придется подождать его еще один день в Адерсбахе, откуда они собирались выехать вместе, чтобы покрыть последний отрезок пути до Браунау. Он просто должен был удостовериться, что Подлажице остался в прошлом.

Подлажице действительно остался в прошлом. Зло ушло из него, ушло десятилетия тому назад. Все, что Андрей почувствовал, – это теплый весенний ветерок; все, что он услышал, – это жужжание насекомых и пение птиц, свивших себе гнезда в развалинах монастыря. Возможно, когда-нибудь сюда вернется жизнь.

Андрей развернул коня и пустил его рысью, испытывая одновременно облегчение от того, что прощается с местом, где один замурованный монах заключил договор с дьяволом, Дабы сохранить знание мира, и угнетенность, потому что он знал: какая-то часть его останется здесь навсегда.

Если бы Андрей не уделял столько внимания собственным ощущениям, то, возможно, он заметил бы человека, который следовал за ним на приличном расстоянии от самого Брюна.

– Ну хорошо, – произнес Мельхиор Хлесль. – Наверное, это самое разумное. Ты позволяешь мне остаться здесь, чтобы и дальше оказывать радушный прием господам из Адерсбаха. – Епископ показал на развалины, видневшиеся на поросших лесом холмах, где они разбили лагерь. Развалины некогда были замком, пока время не доконало его владельцев, а гуситские войны – строения. На кардинала Мельхиора Хлесля можно было положиться, когда речь заходила о том, чтобы разыскать какую-нибудь груду развалин, где можно спокойно встретиться и поговорить.

– Как скажешь, – согласился Киприан и подтянул подпругу. Его никогда не грела мысль о том, что однажды судьба заставит его взгромоздиться на коня. – Ты должен это сделать. Надеюсь, чернил тебе хватит.

– А если и нет, то я продолжу писать кровью. – Кардинал не поднимал взгляда. Окруженный листками бумаги и пергамента, придавленными камнями, чтобы легкий ветерок не унес их прочь, он сидел на корточках, как генерал в штабе, и вел, войну указаний, возражений и распоряжений. Казалось, что его доверие к собственным служащим так сильно подорвано, что он взял особой в дорогу всю свою корреспонденцию. Киприан тихонько вздохнул.

– Будь осторожен, а то еще задумаешься и случайно съешь камень.

Мельхиор Хлесль пристально посмотрел на Киприана из-под густых бровей.

– И с чего бы мне это делать?

– Кто способен откусить кусок губки, от того можно всего ожидать.

Старый кардинал подобрал камень и задумчиво взвесил его в руке.

– А ты следи за тем, чтобы я не стал бросаться едой.

– Вернусь к сумеркам. Надеюсь, уже с Андреем.

– Один день задержки совершенно ничего не решает, – заметил кардинал Хлесль и поставил подпись под очередным памфлетом.

– Правильно, – согласился Киприан и встал. Но в глубине души он сомневался в этом не меньше своего дяди.

Мысли Киприана бежали по непредсказуемому маршруту в лабиринте каменных башен, гигантских фигур и окаменевших героев преданий, через которые пролегла дорога. Во время поездки он попытался снова найти то место, где Андрей оставил его и Агнесс, чтобы сразиться за них со смертью, но ему это не удалось. Города в скалах, как называли этот район коренные жители (и который они старались по возможности объезжать десятой дорогой), в свое время послужили катарсисом для Киприана. Он спрашивал себя, удалось бы ему убедить дядю совершить сюда небольшую прогулку, если бы дорога сама не привела их в это место? Киприан посмотрел наверх, на морды троллей, на фантастические фасады замков, на окаменевших героев и застывших в откровенных позах женщин. Удивительно, что за прошедшие двадцать лет он так и не собрался хоть разок съездить сюда.