— Давно?

— Уже два дня.

Милбэнк расхохотался:

— Два — это не роман!

— Ты не знаешь Каролину, к тому же я неверно выразилась, они два дня как любовники, а увлечение началось раньше. Ральф, я прекрасно отношусь к твоей дочери, и своему сыну предпочла бы в супруги Аннабеллу, а не Каролину, но сейчас ты можешь не беспокоиться, несмотря на всю свою необычность, Байрон предпочтет Каролину. Аннабелла окончательно отказала Августу Фостеру?

— Да.

— Основание?

— Не любит, — вздохнул брат.

— Остальных я и сама бы ей не посоветовала. Не беспокойся, пока у Байрона роман с Каро, он твоей дочери не опасен, а Каролина своего не упустит…

— Я не о его увлечениях пекусь, а о ее.

— Влюбленность малышке Аннабелле не повредит, она слишком серьезна и строга, потому молодые люди и побаиваются. Для такой девушки, как твоя дочь, лучше влюбиться в поэта, чем в светского хлыща.

Они еще долго беседовали о детях, герцогиня Элизабет вздыхала, что ее Уильям когда-то выбрал Каролину, а не Аннабеллу.

— Элизабет, да ведь Аннабелла слишком юна для Уильяма.

— Глупости! Вот сейчас ему самое время жениться, пусть бы и сделал это.

— Ты так не любишь свою невестку?

— А как мне ее любить? Леди может иметь сколько угодно любовников при двух условиях: если муж не против и если об этом не злословят. В противном случае мужа объявят рогоносцем, что и случилось с Уильямом.

— Разве он против? Мне показалось, Уильям только посмеивается над вольностями своей супруги.

Герцогиня вздохнула и, немного помолчав, сказала то, чего, видно, вовсе не собиралась говорить:

— А что ему остается делать? Ревновать смешно, приходится делать вид, что он позволяет супруге иметь любовников.

Заметив, насколько коробят такие речи брата, герцогиня усмехнулась:

— Конечно, в Сихэме куда проще и лучше. Ральф, а ведь единственный человек, не считая уплывшего в Америку Августа Фостера, кто смог бы найти прелесть именно в жизни в Сихэме, это Байрон. Я пока мало знакома с ним, но полагаю, поэта должно прельстить спокойствие ваших мест и возможность уединения.

— Байрона? Человека, о котором только и говорят весь сезон? Прельстить уединение и спокойствие? Не думаю.

— Да, он в центре внимания и ревностно следит за тем, чтобы быть таковым, но, думаю, Байрону уже надоело общество и очень хочется вернуться обратно на Восток. А поскольку это невозможно, то скоро захочется в деревню. Вот тогда и придет время Аннабеллы, а не Каро.

— Ты мудрая женщина, Элизабет, я всегда восхищался твоим разумом. Аннабелла умна, но у моей дочери ум холодный, недаром она увлечена математикой, а у тебя более житейский…

— Приземленный, проще говоря?

— Нет, немного не так, у тебя именно мудрость. Я хотел бы, чтобы Аннабелла научилась такой мудрости. Каро не научилась, сразу видно.

— Каро? Ей хватает собственных знаний и умений. Пусть Аннабелла пишет почаще… Скажи, а как миссис Милбэнк? Ты ничего не рассказываешь о жене.

Какое-то время они еще беседовали о семьях, о финансовых делах, о здоровье. Потом разговор ненадолго снова вернулся к Аннабелле и Байрону. Элизабет заверила:

— Кажется, мне пора познакомиться с лордом Байроном поближе, если уж им увлечены моя племянница и невестка. Посмотрим, кому он подходит больше. Я буду извещать тебя, Ральф…

Герцогиня Мельбурн была права, говоря о том, что у ее невестки бурный роман с лордом Байроном.

В этом сезоне Байрон был в немыслимом фаворе, в салонах, гостиных, бальных залах и просто при встречах только о нем и говорили. Даже несколько весьма скандальных происшествий и два брака с откровенным мезальянсом прошли мимо внимания света из-за нашумевшего «Паломничества Чайльд Гарольда». Но особенно бурно реагировала на Байрона леди Каролина. Она влюбилась по уши, забыв о том, что замужем, что ее поведение уже вызывает насмешки.

Байрон стал завсегдатаем Мельбурн-Хаус почти сразу после знакомства с леди Каролиной, вернее, после того, как она написала ему письмо. Послание было анонимным, но написано умно и интересно, а потому понравилось Байрону. Однако он не успел разузнать, от кого письмо, когда получил второе. Каролина снова не называла своего имени, зато хвалила его ум и поэтический дар и умоляла не бросать литературные занятия.

Байрон посмеялся: он и не собирался этого делать, хотя от денег за издание своей поэмы отказался, считая неприличным получать оплату за удовольствие. И все же постарался узнать, от кого письмо. Это оказалось нетрудно, Роджерс легко подсказал: