— А мы уже все наслышаны, как ты старика спас, — откликнулась она. — Только об этом и говорят. Как только решился!

— Ну, и что говорят-то? Осуждают?

— Кто как. Но видимо, добром это для тебя не кончится. Ты, Костя, не в свою сферу влез. А у нас этого не любят. Каждый сверчок должен знать свой толчок. Теперь все будет зависеть от Геннадия Васильевича, — и она кивнула головой в сторону кабинета главного врача, где на двери висела золоченая табличка «Г.В. Красноперов». — Старик своего мнения еще не высказал.

— Может, пронесет?

— Вряд ли. Или наградят, или вышибут.

Константин с равнодушным видом стал насвистывать привязавшуюся с утра мелодию. Галя продолжала бесшумно печатать.

— Не свисти, денег не будет, — бросила она.

— Они меня и так не слишком-то любят, — отозвался Костя. — Ненавидят просто. Готовы убить. Но я придумал план, как ограбить нашего кассира. Деньги привезут завтра. Я гримируюсь и притворяюсь паралитиком. Ты везешь меня на каталке. Навстречу кассир с мешком денег. Он, конечно же, интересуется: «Галочка, что за идиота ты везешь и куда?» Ты отвечаешь: «В морг. А может быть, он еще не умер? Поглядите…» Кассир наклоняется, тут я его…

Костя не успел договорить, из кабинета быстро вышел главный врач больницы. Метнув взгляд в сторону санитара, он коротко произнес:

— Зайдешь ко мне завтра, сегодня некогда.

— Геннадий Васильевич! — остановил его Костя, встав на пути в коридор. — До завтра я не доживу. Неопределенность хуже китайской пытки. Скажите честно: вы меня увольняете?

— О, вот ты, оказывается, какой! — с некоторым изумлением уставился на него главврач. — А ну прочь с дороги.

— Нет, Геннадий Васильевич, мне знать надо. Я не хочу бессонницей мучиться. Если — да, так я пойду вещички собирать. У меня там горшок старый, личный, я его из дома принес, и обувь сменная, галоши.

Галя прыснула от смеха, а Красноперов сурово посмотрел на нее.

— Галочка, он всегда такой забавный? — спросил главврач.

— Почти всегда, Геннадий Васильевич, — ответила секретарша.

— Ну что ж, такие люди нам нужны. Смех и оптимизм — лучшее лекарство от всех болезней. Это еще Авиценна сказал. Нет, Щеглов увольнять мы тебя не будем, не надейся. Выговор, конечно, за превышение полномочий я тебе влеплю. Но и направление в мед вместе с характеристикой дам самое отменное. Заодно поговорю с ректором, чтобы тебя без экзаменов взяли. Достоин, чую. И кстати, со следующей недели перевожу тебя на должность старшего санитара. Будешь бригадой командовать. Доволен?

— Вообще-то, я бы хотел, чтобы вы меня сразу кардиохирургом назначили, — состроил гримасу Костя. — Но пока спасибо и на этом. На безрыбье, как говорится…

— Наглец! — развел руками Красноперов. — Ну почти как я сам в молодости. А теперь брысь с дороги!..

— Спасибо! — еще раз крикнул вслед широко шагающему главврачу Костя и победно посмотрел на секретаршу: — А ты знаешь, жизнь, оказывается, чертовски интересная штука! И мир в принципе прекрасен.

— А ты сомневался? — улыбнулась Галя. — Так ты не дорассказал свой план. Значит, кассир наклоняется над каталкой и тут ты…

— Тут я ему и говорю: «Хочешь, тебя Галя на каталке с горки покатает, а я пока твой мешочек с деньгами посторожу?» Отказаться он, разумеется, будет не в силах. Перед твоей красотой даже мертвый зачешется и встанет. И деньги наши.

— Вали отсюда, — кокетливо засмеялась секретарша, продолжая свой сольный концерт на клавишах.

Константин послал ей воздушный поцелуй и «свалил» в отделение сердечников, где в одной из палат разыскал деда. Там на стульчике возле постели больного сидел его сын Лавр, а у капельницы стояла медсестра Катя, меняя физраствор. На соседних койках лежало еще трое мужчин.

— A-а, архангел Константин! — улыбнулся старик, увидев санитара. — Привет, милый.

— Запомнил, значит, как меня зовут? — сказал Костя, пожимая его свободную руку. Лавр поднялся, уступая ему свой стул. При этом как-то многозначительно посмотрел и даже слегка подмигнул правым глазом. — Ну, как наши дела?

— Непривычно что-то, — ответил старик. — Я ведь никогда в жизни в больницах не валялся. Все на ногах. А если простужусь когда, то лечение у нас одно — стакан водки с перцем и медом, и потей всю ночь под тремя одеялами. К утру простуду как рукой снимет.

— Вот и допотелся, — вставил Лавр.

— А здесь холодно чего-то, — продолжил дед. — Мерзну.

— Ну, это дело поправимое, — сказал Костя. — Катя, принеси фельдмаршалу еще одно одеяло.

— Ладно, — кивнула медсестра. — Твоему крестнику я могу и вторую «утку» поставить. Не жалко.

— Говорят, это ты меня с того света вытащил? — спросил дед.

— Ты сам, дедушка, крепким орешком оказался, почти как Брюс Уиллис. Молодым еще сто очков вперед дашь. Такие так просто не ломаются.