несчастье случилось… Мне очень жаль, – закончил Василь и бросил окурок в пепельницу.

– Но можно найти поставщика, – уцепилась за соломинку Катька.

– Слышь, Борь! – обратился к по-прежнему стоящему в дверях культуристу Василь. – Я все думал, на кого должок Штыря сбросить, так, может, на нее? Если не бабками, так натурой отдаст, – Василь ухмыльнулся.

Боря подобострастно ухмыльнулся, подражая хозяину.

Катька нервно заерзала в кресле. Все вновь получалось не так, как она задумала. Она шла, чтобы договориться с Василем, продать ему информацию, получить бабки, еще лучше – понравиться ему… А вместо этого на нее пожелали сбросить долг Штыря. Она теперь запоздало подумала, а не постигнет ли ее та же участь…

Катька, вновь хватаясь за соломинку, затараторила о том, что знала о делах Штыря, и о том, как он следил за Анфисой, и о том, что она тоже ищет Антона – врача, сплавлявшего тогда наркоту. Не забыла она упомянуть и Власа.

Василь выслушал ее спокойно, потом, подумав, сказал:

– Вообще я наркотой не занимаюсь. Но история интересная… Ладно. Что узнаешь более существенное – приходи, я за хорошую информацию хорошо и плачу. Не обижу… Ну а теперь все. Разговор окончен. Борь, проводи.

Катька, недоуменно пожав плечами, встала. Она поняла, что уходит ни с чем. Очередные ее планы и надежды рухнули. Но по решительному виду Василя

было видно, что больше он беседовать с ней не будет и у нее нет другого выхода, как ретироваться.

Когда Боря вернулся в комнату, проводив Катьку, Василь достал новую сигарету и, затянувшись, тихо произнес:

– Глупая панельная дурочка… Совсем глупая… Не понимает, что, когда придет время, я сниму сливки.

– Зря мы с самого начала Штыря упустили, – покачал головой Боря.

– Так кто ж знал, что он под эту «клубнику» деньги брал… Нет, ну этих уродов, которые Штыря забили, тоже за тупость валить надо было.

– Не поздно еще, – сказал Боря.

– Пускай поживут, – отмахнулся Василь. – Всех валить – без людей останемся.

– Да этого добра сейчас, – махнул рукой Боря, похоже, бывший при Василе чуть большим, чем обычный шкаф.

– Ладно, сам разберусь.

– Да я ничего, – поспешно произнес Боря…

Полное осознание, что она свободна, пришло к Анфисе только на другой день – в Москве, когда они, сидя с Власом на кухне, обмывали ее развод.

– Ты знаешь, мне почему-то казалось, что это никогда не свершится, – смеялась Анфиса, слегка опьянев.

– Свершилось, – Влас тоже смеялся. Он вообще был сегодня на редкость весел.

– Вот только, конечно, жаль, что Андрей мне отказал в помощи.

– Анфиса, ты хоть думала, о чем ты его просила? – покачал головой Влас.

– Теперь понимаю, что дура была.

– Женщины живут эмоциями.

– Я все думаю, кто мог сделать ему тот звонок? – сетовала Анфиса.

– Насчет рогатика?

– Ага, – хмыкнула она.

– Да, загадка. Да только на каждую загадку есть отгадка, если мозгами пошевелить, – улыбался Влас, ее подзадоривая.

– А я не в состоянии сейчас уже шевелить мозгами, – сказала Анфиса и, встав, обхватила Власа за шею сзади.

Он приподнялся, и она оказалась висящей на нем, от восторга Анфиса заболтала ногами и засмеялась. Так он и отнес ее на постель…

* * *

Катька лежала на незастеленной кровати в общаге и не обращала внимания на суетящегося Вовчика. Вовчик что-то рассказывал. Что-то хрюкал. Ну и пусть хрюкает.

Историю с посещением местного крестного отца Катька не раз прокручивала в своей голове. И каждый раз ей становилось не по себе. Она понимала, что сделала глупость, и теперь все больше и больше боялась его, уверовав в его силы.

У нее было ощущение, что она побывала в гостях у удава. Такая мышка, сидящая перед здоровенной змеюкой и смотрящая глаза в глаза… Нет, в глаза он ей не смотрел. Он просто говорил с ней, как с молоденькой, ничего не понимающей дурочкой…

При этих мыслях в Катерине все и взыграло. Да кто он такой? Козел старый. Тоже мне, пахан московский. Да таких… Настоящие паханы в таких хатах не живут. Настоящие паханы вообще за границей живут, а бабки им туда сами идут. А это не пахан, а так, шваль, чуть повыше Штыря. Ну, обирает ларечников у метро, как говорят. И с рынка что-то имеет. Ну и что? Большой член, что ли?

Он что, не из костей и из мяса? Из костей и из мяса.

«Есть на кого долг Штыря списать», – вспомнив это, она задрожала. А что, неужели невозможно такое? А если и правда спишет? Сказано серьезно было… Ни хрена! Подавится!