Шрифт:
– Нет, тетя Маша, – Анфиса отрицательно покачала головой. – Я уже все решила, так что лучше мне в квартирке обустроиться да работу себе подыскать.
– В квартире? – Тетушка замолчала и отвела от племянницы глаза.
– А что с квартирой? – насторожилась Анфиса.
– Да ничего, – пожала она плечами. – Ты деньги высылала, я за нее платила, Только ты у меня лучше поживи.
– Сдала?–догадалась Анфиса.
– Ну, сдала… Знаю, знаю, что ты не велела. Да люди больно хорошие. И деньги, подумала, для тебя будут не лишние. Чего ей пустой-то стоять?
Действительно, деньги не бывают лишними. Пока же еще финансовый вопрос Анфису нисколько не волновал. Она вспомнила о довольно внушительной сумме в долларах, лежащей на дне ее сумочки. Спасибо муженьку. Жест джентльмена.
– Вот, – опустив деньги в ее сумочку, сказал Андрей, когда наконец проникся сообщением о ее отъезде. – Не хватит, вышлю деревянными.
С Андреем она привыкла денег не считать. Он называл себя «начинающим бизнесменом», Его работа не ограничивалась только стенами офиса. Контейнеры, вагоны, машины, растаможка, нал-безнал, черная касса – телефонные разговоры о них Анфиса слышала каждый вечер и возненавидела эти слова. Андрей по телефону все время кого-то елейно уговаривал, на кого-то обрушивал молнии своего недовольства, кричал, кидал телефонную трубку. У него был свой бизнес, и в него он ее не пускал. Ей была уготована роль жены. А значит, и роль прислуги. Уборка, глажка, стирка, магазины, кухня и бесконечные «где? где?..»: «Где моя рубашка?.. Где мой галстук? Принеси, убери, подай…» И еще жена обязана в понимании Андрея быть вечерней дорогой игрушкой – это когда он вывозил ее на какие-либо приемы, фуршеты, встречи. Тогда Анфиса делала макияж, укладывала волосы, надевала вечернее платье, а Андрей доставал из сейфа специально купленные для таких случаев украшения. Свои ежедневные, не столь дорогие бриллиантики она сбрасывала в вазочку. Колье, перстни, серьги, браслет переливались в свете люстры дорогими бриллиантами и изумрудами. Изумруды очень подходили к карим глазам и каштановым волосам Анфисы. И Андрей всегда очень гордился этой покупкой. Драгоценности он покупал, когда дела у него шли хорошо и обламывались большие деньги. Он вывозил жену в люди, где она должна была с мало ей знакомыми людьми раскланиваться, улыбаться и создавать благоприятное мнение о своем муже.
Знакомые девчонки так завидовали ей, когда она выходила: за него замуж. Еще бы – двадцать пять лет, возраст старой девы. А тут такая партия. Шикарная четырехкомнатная квартира в Ленинграде, иномарка, деньги… Да и сам он недурен собой. Вот только не знали они, что любви как таковой между ними не было.
Андрею тогда исполнилось двадцать восемь. «Уже пора», – любил повторять он, имея в виду предстоящий брак, ну а ей было уже «ой как пора», и это их объединяло…
Тетя Маша посмотрела на Анфису, чье лицо на миг опечалилось от нахлынувших воспоминаний, понимающе вздохнула и вдруг засуетилась:
– Про Маруську-то я забыла.
Хлопнула входная дверь, тетушка исчезла за ней.
Что за Маруська – Анфиса не знала. И знать сейчас не хотела. Голова гудела от выпитого. Она посмотрела на почти допитую ими бутылку вина. Да,
хорошо посидели, «Вот и обмыли заявленьице»,-подумала она.
Тетя Маша появилась через несколько минут возмущенная. И потянулась за веником и совком.
– Что случилось? – лениво спросила Анфиса.
– Вот старая стерва, опять соли насыпала.
– A-а, –Анфиса зевнула. Ей было лень сейчас расспрашивать тетушку о «старой стерве» и «соли».
Тетя Маша вновь исчезла за дверью.
И только уже ложась спать, Анфиса поинтересовалась:
– Тетя Маша, кто «стерва» и что за «соль»?
– Да тут у нас в соседнем подъезде старичок освободился…
– Это как? – удивленно перебила Анфиса тетушку.
– Ну, вдовцом стал, – уточнила та. – Вот Галька с Клавкой его и не поделили. А Галька баба злобная, сыплет Клавдии под дверь то крупу, то соль. Ну, вроде как порчу ей делает. Та расстраивается, а сердечко у нее больное. Я и побежала поскорее убрать, чтоб она утром не увидела.
– Не поделили бабки деда, – засмеялась Анфиса. Да, с тетей Машей не соскучишься. Когда общалась с ней, погружалась в какой-то другой мир – мир пожилых людей с их заботами, страхами, суевериями… Анфисе он казался забавным и слегка нелепым. Но больше всего Анфису притягивали влюбленные пожилые пары. Ей казалось, что любовь в этом возрасте самое чистое, умудрённое жизненным опытом чувство. И ей очень хотелось самой испытать его, если доживет до седин.
– Смейся, смейся, заворчала тетя Маша,
Вот когда тебе стукнет под семьдесят, дети взрослые, внуки уже выросли, так и подумаешь: а вдруг до девяноста дотянешь, так что ж двадцать лет одной куковать? А старички сейчас–дефицит. На вдовцов у нас в очередь записываются, – она засмеялась.
– А что ж ты?
– А я принца… Ой, нет, теперь уж короля какого-нибудь завалящего подожду…
Глава 3
СТОЛИЧНЫЕ ШТУЧКИ
– Дармоедка, – зло сказала мать. – Жрать в два горла. А работать когда будешь?
– Я работаю, – вызывающе кинула Катька.
– Работаю, – передразнила ее мать. – Непутевая.
– Ты – путевая! – воскликнула Катька.
– А ты не груби.
– Да ладно вам, – сказал сожитель матери, всегда спокойный, улыбающийся и пьяный.
– Сами жрите, бля! – воскликнула Катька, поднимаясь из-за стола.
Кухня была хрущевских времен, тесная, не повернешься. Едва влезли стол и холодильник.
– Нет, ты посмотри на нее. Ты послушай, как ругается.
– Да пускай, бля. Девка молодая, – смачно причмокнул сожитель, разглядывая ладную фигурку Катьки и шаря мутным глазом по ее длинным