– Хочу узнать, почему Скал меня сдал. Я понял все, кроме этого. Расскажешь мне? По-дружески? – И Дио широко улыбнулся твари.

– Скал жаден и азартен. Он откусил кусок, которого не смог проглотить. – Лекан сел наконец, но в его позе все еще чувствовалась напряженность. – Он заключил сделку и не смог расплатиться по контракту.

– Полсотни «крыс»? – спросил Дио, мысленно расставляя по местам последние части головоломки.

– Да. – Лекан кивнул. – И амуниция, выданная стервятникам как предоплата.

– Респираторы и резиновые дубинки?

– Да. – Лекан снова кивнул, и Дио выругался, вкладывая в забористое ругательство всю накипевшую злость.

– Я верил ему. – Сказав это, Дио почувствовал вдруг внезапную горечь, лишь теперь вполне осознав, что значил для него лидер банды. Возникло острое, непреодолимое желание сдать Скала. Сдать точно так же, как тот сдал его самого. Ведь если Скал поверил его рассказу об устроенной Уродами ловушке и о предательстве Игоря, значит, Игорь скоро умрет. Как только Скал выяснит, кто именно покрывал предателя. Но если Дио передаст схарматам свой последний разговор со Скалом… Стоило труда сдержаться, преодолеть мгновенную вспышку ярости. Когда приступ прошел, Дио понял вдруг, что Игоря он все-таки ненавидит больше. Это понимание принесло странное удовлетворение. Своей волей он будто бы давал Скалу второй шанс, и собственное великодушие казалось широким жестом, дарило иллюзию свободы. Даже здесь, в плену у схарматов, он все еще мог выбирать, был в состоянии влиять на ситуацию. Это воодушевляло, заставляло надеяться на лучшее, давало сил бороться дальше.

Лекан понял его молчание по-своему.

– Вы потеряли много людей. Нужен был козел отпущения. А ты сделал все, чтобы стать идеальной кандидатурой на эту роль. Скал не мог поступить иначе.

Дио вскинул заинтересованный взгляд. Лекан как будто защищал главаря банды, ища тому оправданий. Вспомнив об остывающем чае в своих руках, сделал наконец-то глоток, не сводя глаз с твари. Та не переставала его удивлять. Попытка оправдать поступок Скала казалась по меньшей мере странной.

«Да, – подумал Дио, с наслаждением потягивая теплый, настоянный на травах, чай и чувствуя, как отступает наконец жажда, – продав меня схарматам, эта бритая скотина разом убила двух зайцев, позволив банде выместить злость и дав понять Игорю, что настоящее положение дел ему не известно». Утешало одно – Игорь скоро умрет. И, зная Скала, Дио мог бы поклясться, что смерть эта будет не из приятных.

– Ладно, – опустошив кружку до дна, Дио вновь потянулся за термосом, – а что ты там говорил насчет того, что я будто бы должен тебя убить?

Расслабившийся было лекан вновь напрягся, и Дио понял, что ему нравится наблюдать, как каменеет лицо твари, выдавая испытываемый ею страх.

– Ты убиваешь таких, как я. – Лекан говорил медленно, пристально глядя в глаза своим ничего не выражающим взглядом. – Признаться, до сего дня я относился к этому факту с изрядной долей скептицизма…

Тварь замолчала надолго.

– И? – подтолкнул Дио, точно зная, что именно ему скажет тварь, и понимая, как же ему хочется услышать это из ее уст.

– Твое сегодняшнее выступление было бы совсем неубедительно, если бы не одно «но». – Лекан пристально всматривался в него, будто силился разглядеть что-то. – Ты не боишься, – наконец закончил он, видимо, отчаявшись найти искомое.

Дио не смог сдержать торжествующей улыбки.

– Хотите, чтобы я продемонстрировал свои способности?

– Лично я, – все так же медленно произнес лекан, и Дио четко различил ударение, поставленное на слове «я», – предпочел бы, чтобы ты просто рассказал мне, как это у тебя получается… По-дружески.

– Боишься умереть? – спросил Дио все с той же улыбкой.

– Я не умру уже, – ответил лекан, сохраняя все ту же серьезность. – Но я ценю свое тело, мне нравится ощущать его живым. Жизнь в послесмертии меня не прельщает.

– Ну что же, жаль, – ответил Дио.

– Ты ничего мне не расскажешь? – закончила за него тварь, и вопрос прозвучал почти как утверждение.

– Нет.

– Тогда готовься. – Лекан встал. – Я очень постараюсь тебя убить. И как ни жаль, – сожаление в его голосе было неподдельным, – но мне дороже своя жизнь.

– Тварь! – выдохнул Дио, когда дверь за спиною лекана захлопнулась.

Азарт прошел. Осталось холодное осознание факта: эта схватка станет для него последней. При любом раскладе. Да и убивать этого Марта уже как-то расхотелось. Противник признал свое поражение еще до начала боя. Эта мысль грела душу и придавала сил. Но лишала поединок какого бы то ни было смысла. Соскочив с кровати, Дио вновь перегнулся через подоконник, внимательно изучая усыпанный битым стеклом козырек парадного подъезда. Два этажа и три окна отделяли его от пути к свободе. Три незастекленных окна…

Закончив с этим, приступил к изучению принесенных леканом тарелок. Еда еще не успела остыть. С каждым проглоченным куском Дио чувствовал, как к нему возвращаются силы. Оставалось решить, куда ему теперь бежать отсюда. Стараниями схарматов путь в Город был закрыт для него навсегда.

Долгими зимними ночами, когда банда Губителей пряталась от метелей в холодных бетонных коробках заброшенных домов мегаполиса, у ярко разведенных костров из поколения в поколение передавались рассказы о мире вне Города. Это были истории о легендарных временах, когда мир был еще монолитен, о молодых и новых богах, о первом приходе Губителя, о смертоносных ордах, пришедших с ним, и о его предсказанном возвращении. Рассказы эти, приукрашенные невероятными подробностями, больше походили на сказки, но даже среди них встречались правдоподобные истории, повествующие о странных местах, куда судьба порой забрасывала стервятников. Дио не слишком любил такие рассказы, слушая их без особого внимания. Он не представлял своей жизни вне Города и не видел смысла в пустых небылицах. Зато Жженый охотно верил любым россказням. Ему мечталось, что, может быть, однажды он и сам соберется в далекий путь, чтобы увидеть лес, горы, дальние дороги, ведущие к равнинам и флаговым рынкам, другие поселения, вовсе не похожие на мегаполис, живущие другой, мирной жизнью. Частенько Дио зло насмехался над этими мечтами, и Жженый скоро перестал делиться с ним своими планами. Теперь Дио жалел об этом. Стоило немалого труда вспомнить, что именно рассказывали люди о мире, начинавшемся там, где проходила граница развалин и вставал сплошной, неприступной стеной дикий лес.