– Вы доверяете своим людям, Дэньге?

– Безусловно, тайпэн, — наемник вскинул подбородок, но не в презрительной манере, а скорее, чтобы подчеркнуть твердость своих слов. — Все наемники дома Джао, что служат здесь, или мои бывшие соратники из абордажной команды «Змея», или хорошие знакомые с других судов эскадры. Мы еще лет за семь до отставки начали подумывать о том, чтобы сколотить общий наемный отряд, и даже успели послужить в охране караванов до западных земель, пока Джао не предложили нам последнее соглашение.

– Хорошо, Дэньге. Мне может понадобиться ваша помощь, причем очень скоро и в весьма щекотливой ситуации.

– Пока ваши действия будут направлены на благо дома Джао и укрепление силы Империи, я и мои люди в вашем полном распоряжении, тайпэн, — резко склонил голову бывший морской офицер.

– А если речь пойдет лишь об Империи? — хмуро уточнил Хань.

Дэньге медленно разогнул спину и посмотрел Ли прямо в глаза. Несколько секунд он словно пытался увидеть там что–то, а потом склонился вновь, также глубоко и решительно, как и при первом приветствии.

Бунг Юмь, староста деревни Сумья, бледный как свежевыпавший снег, не мог вымолвить ни слова. Его губы дрожали, зубы выбивали нервную дрожь, а сам староста то и дело хватался за сердце и закатывал глаза, лишь в последние мгновения удерживаясь от того, чтобы не упасть в обморок.

Наемники Джао деловито сновали по внутренним покоям роскошного деревенского дома, переворачивая все вокруг вверх дном. Впрочем, это был лишь внешний эффект, специально создаваемый Дэньге и его людьми. Что конкретно они должны были искать, Хань рассказал бывшим матросам еще по дороге.

– Бесполезно отпираться, — смотреть на бормочущего старосту было уже довольно неприятно, но Ли прекрасно помнил, зачем и почему он здесь. — Мои люди взяли вашего племянника как раз в тот момент, когда он передавал записку человеку, назвавшемуся Есугеем. Это пока все, что он сказал, но поверьте, скоро из него вытянут и остальное, а ваше признание нам уже будет ненужно.

Юмь снова попытался рухнуть без чувств, но двое слуг поспешно подхватили его под локти. Вся остальная прислуга и домочадцы старосты Бунга были выведены во двор, чтобы не мешать обыску и быть под постоянным надзором второго десятка наемников.

То, что Ёми первой взяла след, в целом, не удивило Ханя. По въевшейся привычке, тайпэн всегда переносил первое подозрение на гражданского чиновника, а не императорского офицера. Правда, в этот раз все оказалось несколько сложнее. Не успела юная кровопийца в компании четырех воинов Джао выдвинуться для захвата предполагаемого связного и курьера, все еще сидевших в закусочной, как на пороге возникла чрезвычайно довольная Таката с почти аналогичными новостями. Дальше действовать пришлось быстро, и староста попал под удар первым лишь потому, что его дом оказался на два квартала ближе к караванному посту торгового дома.

– Тайпэн! — голос одного из наемников прервал монолог Ханя, продолжавшего уговаривать Бунга, признаться в своем преступлении.

Воин, появившийся со стороны, где располагались личные покои Юмя, вышел, держа на вытянутой руке тонкую цепочку с разломленной медной монетой. Увидев ее, староста побледнел еще больше и неожиданно для всех сорвался на истошный крик.

– Нет! Нет! Не может ее там быть! Не может быть! Я же утопил ее! Утопил!!!

– Верно, — рука Ли тяжело легла на плечо старика, мгновенно заставляя того умолкнуть. — Это моя пайцза, та, которую я забрал у бандитов, напавших на мой отряд. Но мы все так и не расслышали, где же именно вы утопили свою?

Бунг как–то сразу сгорбился, усыхая просто на глазах, и посмотрел сначала на Ханя, а затем на выборного судью Шу, которого тайпэн привел с собой, дабы все соответствовало не только духу, но и букве закона.

– В выгребной яме, — тихо всхлипнул Юмь и снова затрясся в беззвучном плаче.

– Десятник Зао, помогите старосте найти выброшенную им вещь и проводите в острог для дальнейшего разбирательства.

– Слушаюсь, тайпэн, — ответил наемник, возвращая Ханю его трофей.

– Высокочтимый Шу, мне понадобится ваш беспристрастный взгляд в другом месте.

– Как вам будет угодно, — отозвался глава местного плотницкого цеха, до сих пор невольно замирающий, когда Ли величал его согласно церемониальному этикету.

Будучи выбранным на должность судьи больше из уважения к традициям и мастерству самого ремесленника, Шу все никак не мог привыкнуть к тому, что такой человек, как императорский тайпэн обращается к нему в столь вежливой форме. В свою очередь для Ханя, родившегося сыном такого же простого плотника, это не составляло никакого труда или смущения.