Он рассчитывал услышать что–то о союзе нескольких тиданьских вождей, решивших слегка потеснить манеритов с их исконных территорий, чтобы дать земли своим многочисленным сыновьям, желающим выделятся в собственные роды, но отнюдь не рассказ о вмешательстве в столь обыденные дела совета тайша своих старых степных соседей. Мало что способно было подбить их на столь большую активность, и это что–то, несомненно, заслуживало внимания.

– Я не знаю точно, но в этом замешаны и ракурты, и другие племена с севера. Там что–то происходит, и всем каганам велено раздвигать кочевые угодья на юг и восток. Говорили о том, что вы уйдете на земли Императора, там хватает свободного места, нужно лишь надавить и запугать.

– Те земли, о которых ты говоришь, по большей части не годятся для наших коней, и к тому же разорены недавней войной, — Тимур нахмурился, но решил не вдаваться в откровения перед вражеским воином. — Я решу, что делать с твоими словами.

Выбравшись из зиндана, каган одернул кафтан и огляделся по сторонам. Нукеры и нойоны в багряном свете факелов внимательно смотрели на своего вождя.

– Снаряжайте гонцов, нужно предупредить всех, пока не поздно. И нужен тот, кто отправиться в Сиань с письмом для Золотого Дворца.

– А с этим что? — спросил Тамыш, младший и единственный брат кагана, кивнув в сторону черного провала ямы.

– Переломайте хребет и выбросите в степи, — Тимур вновь плотоядно ухмыльнулся. — Волки и вороны закончат работу.

* Знатный воин (тяжеловооруженный всадник) у манеритов, тиданей и других кочевых народов, стоит выше обычных нукеров, но ниже кагана и его братьев (подробнее см. Глоссарий).

Тонкие ивовые стволы, красиво изгибаясь над краем широкой галереи, буквально нависали над следующим ярусом дворца. Их длинные ветви, усеянные сочными зелеными листьями, сбегали вдоль каменной стены и стелились сплошным ковром по кристальной глади искусственного озера. Маленькая беседка, выстроена в самом центре миниатюрного водоема, соединялась с плиточной набережной лишь узкой полоской деревянных мостков, возле которых неспешно прогуливались телохранители, облаченные в стальные доспехи и роскошные тигриные шкуры. Три канарейки с перьями цвета красной меди, подвешенные в золоченой клетке, выводили причудливые трели под тихий шепот ветра и редкие всплески, издаваемые медлительными радужными карпами, резвящимися в лучах полуденного солнца.

Сумиёси Тэн, сиккэн великого Императора, привычно просматривал многочисленные отчеты и донесения, раскладывая их по соответствующим коробкам, обтянутым кожей акул и скатов, а также делая различные пометки в развернутом перед ним свитке. Высший придворный чиновник Империи, спасаясь от летнего удушливого зноя, каждый год перебирался из своего кабинета в этот сад, и никто в пределах Золотого Дворца не осмеливался оспорить его право на это место вот уже без малого почти тридцать лет.

В жару большинство придворной челяди предпочитало проводить свое время на открытых тенистых террасах или укрываться в прохладной глубине первых подземных ярусов, уходивших глубоко в скальные недра горы, на которой над великой Хэйан–кё и возносился оплот императорского могущества. Конечно, в отличие от большинства из чиновников, Сумиёси страдал от духоты не так сильно, умудряясь поддерживать себя в хорошей физической форме, несмотря на все соблазны и удовольствия, которые невольно становились доступны любому из обитателей здешних покоев. Но все же, свежий воздух и умиротворяющая атмосфера, по мнению Всесильного Тэна, куда лучше способствовали плодотворной работе, чем однообразие глухих стен и бесконечная череда почти ничем не отличимых лиц.

Яркое пятно синих одежд, мягкая поступь подошв без металлических набоек и новый голос, разорвавший медовую песню канареек, вызвал на лице у сиккэна легкую тень раздражения. Сумиёси не назначал встреч на это время, но узнал незваного гостя и легко укрыл эмоции за привычной непроницаемой маской.

Джамуха Мукдэн, особый поверенный Императора в делах с западными вассалами Нефритового трона, принадлежал к числу тех, для разговора с кем Всесильный Тэн всегда старался находить свободное время. Хотя в последние дни эти беседы начали уже порядком утомлять Сумиёси, они были слишком однообразны и предсказуемы, и не похоже было, что и в этот раз что–то кардинально изменится.

Круглолицый чиновник, миновав после небольшого досмотра бдительный караул телохранителей, прошел под черепичную крышу беседки и склонился перед сиккэном в отточенном церемониальном поклоне. Тэн коротко кивнул в ответ и указал на место перед собой по другую сторону низкого стола.

– Старший распорядитель службы почтовых сообщений пожаловался мне сегодня, что почти все его люди на западных направлениях вот уже две недели заняты исключительно тем, что перевозят из Сианя в столицу особо важные письма императорских вассалов, — сказал Сумиёси, прежде чем его гость успел начать разговор. — И я разделяю его неприятие, так как никакой ценной информации эти сообщения в себе не несут.

Джамуха смущенно промолчал. После сказанного сиккэном говорить о том, что стало целью его очередного визита, было как–то не слишком умно и тактично. Впрочем, Мукдэн прекрасно понимал, что Тэн просто подловил его, нанеся «упредительный контрудар», и ожидает теперь дальнейших действий собеседника.

– Но ситуация в степном регионе и вправду весьма напряженная, — заговорил наконец чиновник, осторожно подбирая слова. — И у меня есть все основания полагать, что это давно вышло за рамки обычных внутренних дрязг между каганами.