Мне показалось, что я прямо сейчас взорвусь. Невинная просьба Тимура взбесила меня до дрожи. Как в старые времена, я захотела его прибить.

— Я не злюсь и не дуюсь! И хватит меня…

Лапать?

Керимову было плевать на мои 'не лезь'. Договорить он мне, конечно же, не позволил. Губами накрыл мой рот, снова прижал к себе.

На пару минут я потеряла способность мыслить. Только с Тимуром это могло быть так. Там, где Никите пришлось бы со мной возиться, что-то доказывать, в чем-то меня убеждать. Тимуру хватило такой вот простейшей ласки.

Дыхание… Губы… Движение по шее вниз.

— Ти-им!

— Ммм… Да? — Тимур оторвался от меня всего на одну секунду, заглянул мне в глаза, осторожно качнул головой.

— Я… ты… и…

Сказать ничего не вышло. Сердце рванулось к горлу, выпрыгивая из груди.

— Кси? Мне стоит остановиться? — Тимур невесомо коснулся моих волос. Погладил подушечкой пальцев мои губы, облизал мое ушко и вдруг едва слышно спросил: — Что ты хочешь, чтобы я сейчас сделал? Ксень, ответь мне. Кси?

Тим забавлялся, игрался со мной, как с мышкой. Но, даже зная, что так сильно приводит его в восторг, я не могла… Не могла ничего сделать.

Оттолкнуть?

Запретить?

Сказать?

Моя страсть к Тимуру превратила меня в Ксюшу. В ту самую детку, какой я была целых пять лет назад. Никто, кроме Тима такого не мог бы сделать. Он, как вирус, давно отравил мою кровь. Излечения не будет. Лекарства не существует. Все, что мне остается, — плавиться от любви.

От восторга. От жажды. От тяги к его телу…

Я больна? Я здорова?

Я слишком его…

Хочу.

Замерев у окна и вглядываясь в серую хмарь, я с тоской наблюдала за тем, как дождь барабанит в стекла. Шторм обрушился на столицу двадцать минут назад, и все это время стихия терзала город. Потоки воды неслись по разбитым карнизам вниз, гулким эхом кромсая пустоту непогожей ночи. Октябрьский жестокий ветер срывал с деревьев листву, охапками мокрых хлопьев, швыряя ее на крыши.

Мой обреченный взгляд, как магнитом, тянулся к огням фонарей, едва различимым под плотной вуалью капель. Слабый их свет проникал сквозь ажурную ткань, причудливой вязью ложась на пустой подоконник. Одиноко стоящая в его центре чашка, как прима на сцене театра, сияла глянцевой краской своих боков.

Прислонившись плечом к распахнутой настежь створке, я то ловила ладонью острые капли дождя, то грела озябшие пальцы о теплый бокал с чаем. Каждый глубокий вдох приносил в мои легкие едва различимый, горчащий, флер пьяной вишни в ликере.

Уютное сочетание для промерзшей насквозь меня.

— Ты не простынешь, Ксюш? — взволнованный голос Тимура раздался у меня за спиной, и сонный мужчина появился в дверном проеме. Его отражение в мокром оконном стекле протянуло ко мне ладони. — Лучше иди сюда.

Все же проснулся, значит. А ведь я, уходя из гостиной, всерьез полагала, что Тим до утра проспит на моем диване. Приклеив к губам невиннейшую улыбку, я небрежно кивнула парню.

— С пробуждением, соня.

— Угу. Ну… привет… — Тим зевнул и, передернув плечам, вновь недовольно уставился на окно. Холодные брызги летели ко мне через открытую раму. — Кси, ты точно замерзнешь. Давай принесу футболку?

Какая забота! Какой превосходный тон!

Хмыкнув, я отказалась от щедрого предложения.

— Со мной все в порядке. И холод вообще полезен.

— Ну, да-а. Ну, ка-анечно, — растягивая гласные в своем фирменном стиле, Керимов неверяще фыркнул.

А я неожиданно промолчала. У нас с Тимуром было три миллиона причин для полноценной ссоры, но ни одна из них не казалась мне слишком серьезной. Серьезной настолько, чтоб портить свое настроение. До наступления нового дня осталось всего шесть часов. Я не хотела потратить все это время на бесполезные споры.

Керимов думал, похоже, точно так же, как я. Нудных лекции о форточке не поступило. Осторожно обняв мои плечи, Тим прижался грудью к моей спине.

— Ты вся ледяная, Ксюш. Тебе стоит одеться.

— Может быть, стоит, — я буркнула недовольно, но с места не двинулась все равно. Мне было плевать на холод.

Тимур обреченно вздохнул.

— Что с тобой вообще происходит?

— Ничего. Я же говорила, что все в порядке.

— Тогда о чем ты задумалась? Кси?

Мне осталось лишь усмехнуться. Керимов пытался понять, что у меня на уме?

— Я думаю о дожде, знаешь… В моих мыслях действительно было многое о непогоде. Я почти не кривила душой — я думала о дожде! Но о дожде, черт побери,… целых пять лет назад. В ту ночь, как сегодня, за окном бесновался ветер, ливень лупил по стеклам, и капли катились вниз. Тон Тимура на том конце трубки был сух и печален. Его раздражение и злость резали без ножа…

— Не страдай ерундой. Хватит! — Керимов грубо прервал мои размышления. И если б не его резкий тон, я бы, вряд ли, так быстро пришла в себя. В моих мыслях рефреном крутилась бесподобная 'Blue'.