Шрифт:
Хлопнула дверь.
Дмитрий нашел на полочке все, что нужно для бритья. И как только он, чисто выбритый, вышел из ванной, сию же минуту появилась Варвара Константиновна со свежим полотенцем.
— Так это Артем уже усвистал? — спросил Дмитрий.
— Уехал, неистовый.
— Да, жалковато Вику, — сказал Дмитрий.
— Самостоятельная женщина, — ответила мать, словно беря Вику под защиту.
Дмитрий Александрович вернулся в большую комнату. Александр Николаевич все еще трудился над валенком. Марина накрывала на стол. Анатолий сидел на стуле на том месте, где только что стояла его раскладушка.
Унылый свет зимнего утра, холодность Анатолия, неразговорчивость отца заставили Дмитрия почувствовать себя неуютно; он попытался представить себе длинную цепочку дней своего только начавшегося отпуска. Как он проживет месяц без обязанностей и забот?
Стол накрыли по-вчерашнему. Отец сделал последний стежок на валенке, словно поставил себе задачу кончить работу к завтраку, с трудом выпрямился и сел к столу. Его лицо было серым от бессонной ночи.
— Больной ты, папа, и трудно тебе. И почему ты не уходишь на пенсию? — прямо спросил Дмитрий. — На отдых?
— На пенсию? А вот мне работать хочется. — Отец усмехнулся. — Налей-ка по рюмочке. — Выпив целую стопку и закусив, он продолжал:
— Сам суди: какой же отдых? Раньше старикам печка предоставлялась, а теперь вот газовые плиты пошли. Как это я отдыхать буду?
— А я, папа, всерьез считаю, что ты должен о себе подумать. Ты же больной.
— Больной — это верно. Да вот штука какая: сколько себя помню — все что-нибудь да болит: то зуб, то голова, то палец какой зашибешь… А о себе я думаю. Да только, сынок, не понимаю, как это человек может уйти на отдых и на отдыхе ждать смерти… Пообождать хочу. Может, смерть и уважит, потерпит и без отдыха не скосит меня. — Отец сурово поглядел Дмитрию в глаза, и этот взгляд сказал Дмитрию, что он затеял ненужный разговор.
В комнату вошел пожилой мужчина.
— В самый раз вроде угадал, — сипловато сказал он. — Слыхал я, что гость дорогой к вам приехал. — Он просеменил к Варваре Константиновне. — Здравствуй, сватьюшка… Доброго здоровья, сват, — он протянул руку через стол Александру Николаевичу. — С приездом, Дмитрий Александрович, — как бы из почтительности не осмелясь подать Дмитрию руку, вошедший осклабился в улыбке, показав крепкие желтоватые зубы.
— Садись, сват. Чем богаты… — сказал Александр Николаевич. — Издалека ли путь держишь?
— С базару. — Сват опустился на стул рядом с Дмитрием.
— Познакомься, Митя, — торопливо сказала Варвара Константиновна. — Это родня наша, родитель Вики, Сергей Яковлевич.
Сергей Яковлевич крякнул и приосанился. Дмитрий пожал его сильную руку. Лицо Сергея Яковлевича было свежее и румяное, говорило о том, что он много трудится на свежем воздухе в мороз и в зной; на вид ему было не более сорока пяти лет. Чисто подбритую сильную шею плотно охватывал воротничок сатиновой сорочки; дешевый, но свежий синий галстук топорщился тугим узлом; округлым сильным плечам, широкой спине Сергея Яковлевича было тесно в коричневом грубошерстном пиджаке. Вика была похожа на него, во всяком случае, свои зеленые глаза она унаследовала от отца.
— Как здоровье сватьюшки? — спросила как будто с участием Варвара Константиновна, ставя перед нежданным гостем чайный стакан и тарелку.
— Да ведь как сказать. Не жалуется. В работе хворать не приходится. Некогда, — ответил Сергей Яковлевич.
— Да-да. И не говорите, — поддакнула Варвара Константиновна.
— Нас с сыновьями сколько мужиков? Бригада! А она на все женские дела одна, — явно гордясь своей семьей, пояснил Сергей Яковлевич.
— Мы, сватушка, уж пропустили, — сказал Александр Николаевич. — Догонять тебе придется. — Он налил тонкий чайный стакан на две трети водкой и подал гостю. — Знаю твою норму. Готовь-ка хорошего «пыжа», как охотники говорят.
Варвара Константиновна придвинула свату миску со студнем и горчицу; все чокнулись, и Сергей Яковлевич залпом выпил свою «норму».
— Хорошо со свежего воздуха, — сказал он и отправил в рот большой кусок студня, а следом за ним целый помидорчик; откусив пирога и как-то молниеносно все прожевав и проглотив, заговорил: — Вот, говорю, хозяйке моей нелегко. А дочка? Дочка живет одна, и легко живет. И внучку к нам не пускает погостить. А почему? Чурается нас. У нас семья и хозяйство, и все должны жить для семьи и хозяйства. А она, Вика, только в свое удовольствие. И мужа, Артема, от себя отпустила. А муж? Муж тоже живет для себя и в свое удовольствие. Попрыгун… Ишь ты, до ремонта тракторов ему забота. Что он их, своими руками ремонтирует? Приехал — и ночи, считай, не ночевал. Какие только там у него дела? Видишь, как нас, отцов, благодарят! — Сергей Яковлевич круто повернулся к Дмитрию. — Правильно я говорю?
Дмитрий догадался, что сват уже хлебнул где-то до прихода к Поройковым.
— Не знаю… Не знаю, — ответил он, невольно отодвигаясь от Сергея Яковлевича.
Александр Николаевич зло блеснул глазами и спросил, глядя в сторону:
— А что, сват, на базаре-то подыскивал?
— Машина нужна. Автомобиль.
— Грузовой? — с виду простодушно полюбопытствовал Александр Николаевич.
— Пикап хорошо бы. Универсальный, так сказать. Да ведь не найдешь его. А хорошо бы: в лесу сколько грибов было осенью! Вози да соли.