Позавтракав, Дмитрий и Артем зашли в контору. Директор совхоза, черноволосый, но со сплошь седыми висками, обрадовался известию об отгрузке совхозу скреперов так, как будто эти скреперы уже насыпали в степи плотины. Он готов был сам показать капитану первого ранга совхоз, да готовился ехать на бюро райкома и просил извинить его.

Артем повел Дмитрия по обширной усадьбе, с гордостью показывая совсем непримечательные где-нибудь в обжитых местах баню, пекарню, строящуюся школу.

Строения были как бы неразумно разбросаны далеко одно от другого, и по усадьбе свободно кружил степной ветер, колкий и неприятный, несмотря на разгулявшийся, солнечный день. Но Артем сказал, что все строения — это только первоочередные опорные пункты, что они поставлены по плану и вся пустующая между ними земля тоже застроится. Сараи, издали показавшиеся Дмитрию похожими на ангары, на самом деле были огромными зерноскладами.

В складах грохотали сортировочные машины, насыпая целые горы зерна, такого чистого, такого веского, что брать его в пригоршни и смотреть, как оно течет между пальцами, было удовольствием. У машин работали неуклюжие от теплых одежек, но бойкие девчата. Подгребая зерно к машинам, унося на носилках отходы, они, шутя, дружно за что-то взъелись на застенчивого паренька, видимо, механика. И казалось, что у этого хлебного богатства можно работать только так: с шутками, играючи.

Дмитрий следовал за увлекавшим его все дальше и дальше по совхозу Артемом и не замечал, как бежит время. Они побывали в стане полевых вагончиков, где все еще жили люди; на небольшом лесопильном заводике; зашли в общежитие, комнаты которого днем служили классами школьникам; наскоро осмотрели машинный парк, где стояли даже дождевальные установки, и в конце экскурсии дошли до ремонтной мастерской.

Артем сразу стал озабоченным. Пробираясь между тракторами, шагая через снятые гусеницы, то сердясь, то радуясь, коротко говорил с трактористами. Он помнил, где что оставалось недоделанным и что уже надо сделать, и теперь проверял.

— А это трудится мой сосед по квартире и боевой заместитель по мастерской, — сказал Артем, останавливаясь у трактора, из кабины которого торчали ноги в сапогах. — Эй, Сергей Фомич! Как дела?

— В основном порядок. — Из кабины вылез рабочий в старом засаленном матросском бушлате и фуражке-мичманке с еле заметным белым кантом. — С приездом, Артемий Александрович. — Вдруг, заметив Дмитрия, он вскинул руку к козырьку и весело гаркнул: — Здравия желаю, товарищ капитан первого ранга!

Бывший моряк своим видом сразу напомнил Дмитрию то, что он не мог вспомнить в столовой. Да-да, все почти так же было там, на Дальнем Востоке, когда только создавался Тихоокеанский флот. В такой же столовой обедали, не скидывая теплой одежды, подводники. И был у лейтенанта Поройкова такой же бравый боец, не боявшийся работы и так же постоянно сбивавший в работе кожу на руках до крови. «И почему это, работая на холоде, всегда сбиваешь руки до крови?» — думал Дмитрий, глядя, как моряк вытирает тряпицей свои черные руки с алыми ссадинками.

— Значит, товарищ капитан первого ранга, к нам в гости? Артемий Александрович говорил, что брат в отпуск приехал… — начал было моряк. Артем остановил его.

— Сергей Фомич, в чем же, говоришь, непорядок?

Оказалось, что из города пришли запасные части, да не все, и процент отремонтированных тракторов невысок, и поневоле съезд партии встречают не так, как надо.

— Полно-ка! Не прибедняйся, — укорил Сергея Фомича Артем. — Ремонт мы провернули славно. Остались именно пустяки. — Все же Артем нахмурился. — Так сказать, централизованные неполадки… Когда уж этот голод на запчасти изживем? Понимаешь ли, Митя, сев на носу, а сев — это выстрел. И этот выстрел приготовить надо.

— Точно! Как залп с крейсера. Агрономы, дирекция там колдуют с погодой, с почвой: час сева определяют. А наше дело, механизаторов, — будь на «товсь», жди команду, как подадут, так всей техникой на поля. — Сергей Фомич стоял перед Дмитрием, как когда-то привык стоять, разговаривая с командирами, опустив руки по швам, но в его осанке, лице и голосе нельзя было не заметить того достоинства, с которым служат бойцы, не знающие боязни тягот службы, а потому не испытывающие робости и перед начальством.

— Все же озяб я, — прервал завязавшуюся было беседу Артем. — Идем ко мне в кабинет.

«Кабинетом» называлась небольшая конторка. Артем сел к столу, и тотчас же чистенькая, городского вида девушка положила перед ним потрепанную папку с бумагами.

Дмитрий устроился в деревянном кресле около накаленной чугунной печи, стоявшей посреди комнаты. Лицо, обожженное морозцем и ветром, начало гореть. «Ишь ты, как будто зимнюю штормовую вахту отстоял… Однако день уже на исходе. Скоро и на станцию…» Но стоило Дмитрию подумать об отъезде из совхоза, как он почувствовал, что еще не наговорился с Артемом и что какой-то большой разговор у них еще впереди.

— Что, Митя, притомился? — Артем собирал со стола бумаги. У двери стоял Сергей Фомич. — Остальное, Верочка, завтра с утра: мне о госте позаботиться надо, ему еще на станцию ехать, — сказал Артем чистенькой девушке.

— Неужели уезжает товарищ капитан первого ранга? — огорчился Сергей Фомич. — А мы, бывшие воины, — нас тут мало ли работает, — да и молодежь хотели просить, чтобы вы беседу провели. Как сегодня флот живет и вообще.

— А что, Митя? — Артем просительно взглянул на брата. — Поговоришь с народом… Осенью тебе отслужившихся матросов провожать придется, так ты про нас расскажешь. Глядишь, к нам жить поедут. Мы тебе аудиторию соберем обширную. Уедешь завтра рано утром. Я тебя на дальнюю магистраль отвезу. На скорый сядешь — и к обеду дома!