«Понятно…»

Интересно, а как там девчонка? Выбралась из пчелиной ямы? Наверняка выбралась. Уж очень уверенно она действовала. Словно проделывала подобный трюк много раз.

В памяти невольно промелькнуло ее лицо, сосредоточенно закушенная губа и умоляющие глаза: «Так надо, Богдан…»

«Она подставила тебя! – рассердился Лёнька. – Тот мускус не отгонял, а притягивал пчел. И ты это понял. Еще там, возле улья».

«Конечно».

«И все же позволил измазать себя в этой дряни!»

«Да. Потому что девчонка спасла мне жизнь. Я был ей должен. А теперь мы квиты».

Осьминожка в ответ укоризненно покачал головой. Хотел что-то сказать, но не успел – в отдалении вдруг приглушенно прозвучали выстрелы. Скупая короткая автоматная очередь. Пауза, а потом еще одна.

Мне показалось, что звук шел из глубины сада.

«Нет, дальше, – возразил Лёнька. – Стреляют за границей Екатерининского парка».

Это наверняка девчонка. Больше некому. Небось, покинула сад и тут же попала в беду. Надо ей помочь…

«Забудь! В ту сторону через весь парк ты не прорвешься, – уверенно заявил осьминог. – Далеко слишком. Зеленые тебя сомнут».

«А как же мой высокий боевой потенциал?» – напомнил я.

«Ну не настолько уж он и высок, – парировал Лёнька и серьезно попросил: – Дан, не глупи. Ты ей больше ничего не должен. Сам же сказал: вы квиты».

Не отвечая, я взял на изготовку свое единственное оружие. Осторожно провел ладонью по четырехгранному штыку, ощущая приятную теплоту тантала. Боевой друг словно пытался подбодрить меня, дескать, ты правильно решил. Не очкуй, прорвемся.

«Дан!..» – вновь завел свою шарманку Лёнька.

«Хватит, – перебил я. – Тут мы расстаемся… Девяносто Девятый. Попытайся выбраться из сада сам. Иди в ту сторону, где выход ближе. Как только уведу за собой зеленых, сразу и двигай».

Я наклонился, пытаясь ссадить его с плеча на землю, но он вцепился всеми щупальцами в мои волосы и пробурчал:

«Еще чего. И не надейся избавиться от меня. Не собираюсь пропустить самое интересное».

Видно, сознание кио сейчас полностью подавило трусливые осьминожьи инстинкты.

«Ну как знаешь», – времени на перепалку у меня больше нет. Автоматные очереди еще звучали, но неизвестно, сколько у девчонки с собой патронов. Вряд ли много.

Я смерил взглядом ближайшие папоротники. Некоторые из них вымахали ростом в полсажени, хотя большинство было поменьше, доставая мне примерно до середины бедра. Значит, они будут бить в основном по ногам. Я прикинул, как стану поражать коричневые цветки штыком.

«Погоди, – остановил меня Лёнька. – Ты не совсем правильно мыслишь… Ты привык мечом рубить или копьем колоть. А со штыком надо иначе. Вот сделай выпад…»

Я послушался.

«Двигаешься ты почти правильно, – одобрил бывший кио, – только ступай чуть мягче. Представь, будто по хрупким веткам идешь… Так, дальше… Острие не опускай. Оно должно постоянно смотреть на врага. Кисть по-другому сожми. Вот так, хорошо. А теперь коли!»

Я повторил выпад.

«Уже лучше, но…» – бывший кио перечислил мои ошибки.

Раза с десятого я заслужил его скупое одобрение:

«Ладно, сойдет. Тебя бы еще погонять, да времени больше нет. Если ты, конечно, еще хочешь помочь девчонке… А ведь ты хочешь?»

Я молча кивнул.

«Тогда погнали!» – скомандовал Лёнька.

Листья зеленых и впрямь резали как бритвы. К счастью, ожившие папоротники были намного медлительнее меня.

Выпад. Танталовый штык протыкает насквозь коричневатый цветок. Он взрывается пыльцой. А коробочка-то, оказывается, полна.

Оставшись без органов чувств, враг теряет меня из виду и бестолково крутится на месте, размахивая лапами-ветками. Он уже не опасен. Зато пыльца из его цветочной башки разлетается широким веером.

Несколько крупинок оседают у меня на руках, на ногах и груди, обжигая кожу. Вернее, ткань штанов предохраняет от ожогов, зато обнаженные участки тела горят огнем. Черт! Больно! Но мне некогда их стряхивать. Надо увернуться сразу от трех зеленых – их ветки-лапы с острыми ножами-листьями так и норовят постругать меня на ремни.

Кромки у листьев зазубренные. Они не просто режут, они рвут кожу и мясо, оставляя на моем бедре рваную рану. К счастью, всего одну. Болезненно, но не смертельно. Ничего, потерпим, не впервой.